Вирусный маркетинг

Анке увлеклась. Ей хотелось высказать все, что было на сердце, но получалось как-то сумбурно. Терпение Каролы лопнуло.

— Довольно! Вы ничего не понимаете. Добрая воля сторонников прогресса безгранична, дорогая моя Анке. Сегодня все готовы жить с искусственными органами, так же, как привыкли жить в мире ядерной энергии и атомной угрозы. И если они еще утверждают, что думают самостоятельно, то это лишь попытка продлить иллюзию свободной воли, иллюзию, которую они питают по поводу собственной инициативы, тогда как мы, ученые, всегда решали за них. Бедная Анке, раскройте же глаза! Когда человек согласился с существованием генетического кода и с тем, что ему объясняют, как этот код работает, он признал, что, в сущности, является лишь органическим придатком, громоздким периферийным устройством, подсоединенным к всемирной сети через информационный терминал. К счастью, человек эпохи постмодерна осознает это гораздо лучше, чем вы. Нравится вам это или нет, он признает, что его породила технологическая цивилизация — как биотехнологическую форму жизни, в которой цивилизация нуждается для непрерывного развития и роста. Право и долг ученых — принимать решение о генной коррекции, когда это необходимо. Она нужна человеку, как нужно было одомашнивание животных, позволившее улучшить породы путем отбора качеств, непригодных для жизни в дикой природе.

Анке слушала, пораженная.

— Но самое интересное впереди. Приведу один пример. Будущее искусственного оплодотворения, конечно, не в лечении бесплодия, а в выборе качеств эмбриона. На это есть спрос, Анке, посмотрите вокруг — все жаждут этого. Пары умоляют дать им такой шанс. По какому праву им отказывают, согласно чьим нравственным убеждениям? Во всяком случае, это не убеждения большинства. С такими прискорбными ограничениями сталкиваются и другие методы и технологии. Гормоны роста, пренатальные исследования — примеров сколько угодно. Конец генетической лотерее, отныне у нас есть возможность выбирать, сортировать, оценивать и брать лучшее. Зачем лишать себя выбора? Биотехнологические нанопротезы позволяют сгладить человеческие недостатки и улучшить рабочие характеристики. И мы, ученые СЕРИМЕКСа, возлагаем на это все наши надежды, разве вы не знали? Разве вы не разделяете наших идей? Видимо, нет, и поверьте, я сожалею, так как вы были одним из лучших сотрудников.

Она сделала упор на слово «были».

— Что такое ваша сила по сравнению с силой набирающего обороты прогресса, с пришествием нового человечества? Благодаря чудесам технологических достижений слепой сможет видеть, бесплодная женщина — родить ребенка, инвалид — двигаться, слабоумный и невежда обретут знания, импотент — наслаждение, а производитель — каналы сбыта товаров. Это и отличает человека от животных: он способен мутировать, не дожидаясь, пока тысячелетия и эрозия горных пород подведут его к этому мелкими, последовательными и ужасно медленными шажками. Но вы не примете участия в проекте, госпожа Дрешер.

— Но…

— Это не вопрос и не предупреждение. Вы не примете участия в проекте — это факт.

Сказав это, Карола вызвала по внутренней связи двух мужчин в белом из своей команды. В сопровождении тех, кто присутствовал при беседе, они провели Анке через лабиринт подземных коридоров больницы Сент-Элен и остановились у двери, которой она прежде не видела. Карола поднесла указательный палец к люминесцентному микроскопу, установленному рядом с дверной ручкой. Он считал коды доступа, высеченные фемтосекундным лазером на внутренней стороне ее ногтя. Раздался металлический скрежет, и дверь открылась — за ней оказался зал 120.

Во второй комнате уже бесились двое шизофреников.

Фирмини наблюдала сцену с нескрываемым удовольствием.

— Как нам повезло, что у нас всегда есть сырье.

— Жутко полезный человек этот Даниэль Бедда.

— Сырье само плывет к нам в руки, даже когда мы этого не ждем.

— Значит, еще быстрее заполним протокол наблюдений, — подытожил Финхтер.

Моя очередь наступила через три четверти часа, Фирмини подготовила для меня первоклассную программу.

Сразу после Анке.

Ее сердце отказало вскоре после второй инъекции, с начала процедуры прошло всего двадцать минут.

Я непобедима. Я верю в это. Нет, лучше, — знаю. Так сказал человек-в-сером. Я не должна поддаваться таким мыслям. Я слишком много вынесла, чтобы сдаться теперь.

Эндрю, молодой турист, которого я выбрала, что-то говорит мне. Должно быть, прошло уже несколько минут с того момента, как я перестала его слушать. Похоже, он принимает это за молчаливое согласие. По крайней мере, молчание нисколько не смущает его и не мешает обнять меня за талию, продолжая шутить. Я увожу его из бара. Мы пересекаем площадь и проходим несколько сотен метров по направлению к выезду из города. Ступаем на извилистую тропинку соснового леса. Воздух теплый. Где-то надрываются сверчки. Я снимаю шорты и трусики. Мы ложимся на ковер из сосновых иголок. Поднимаю глаза. Небо усыпано звездами, одна ярче другой.

«Какая из них — Астарта?»

Какая звезда моя?

Может, и никакая.