Вирусомания

Можно было бы надеяться, что так называемая система коллегиального надзора в значительной степени устранит мошенничество. Она по-прежнему считается святым столпом храма науки, обещающая соблюдение стандартов качества.³² Но многолетняя практика экспертной оценки является по сути прогнившей насквозь.^{33 34} Члены так называемого экспертного совета, которые остаются анонимными, изучают (просматривают) исследовательские отчёты и журнальные статьи, представленные их научными конкурентами. Затем эти так называемые «эксперты» решают, должны ли быть одобрены эти отчёты или опубликованные статьи. Речь идёт о порядка 50 000 таких экспертно-оценённых публикациях³⁵, и статьи во все наиболее известных журналах, таких как Nature, Science, New England Journal of Medicine, British Medical Journal и The Lancet, также проверяются «экспертами» (коллегиальный надзор).

Однако существует фундаментальная проблема: экспертная оценка в её нынешнем виде является опасной ошибкой. Если бы исследователи в других областях проводили исследования и публиковали результаты с использованием подобного процесса, что бы произошло? Например, если бы эти нынешние методы были распространены в автомобильной промышленности, то конкуренты BMW могли решать через анонимный процесс, разрешено ли BMW разработать новую модель автомобиля и вывести её на рынок. Очевидно, что это задушит инновации и вызовет конфликты интересов и мошенничество.

«Экспертная оценка медленная, дорогостоящая, расточительная в академическом плане, очень избирательная, склонная к предвзятости, легко приводящая к злоупотреблениям, беспомощна для обнаружения грубых ошибок и почти бесполезна для выявления мошенничества», – говорит Ричард Смит, бывший главный редактор British Medical Journal.³⁶ Неудивительно, что все случаи мошенничества, которые показывает в своей книге 2004 года «Великое предательство: мошенничество в науке» научный историк Джадсон, не были раскрыты системой коллегиального обзора, а скорее вышли на свет в результате случайного совпадения.³⁷ И рядом с Пастером в пантеоне научных мошенников появляются такие знаменитые имена, как Зигмунд Фрейд и Дэвид Балтимор, один из самых известных получателей Нобелевской премии по медицине³⁸ (мы обсудим Балтимора более подробно далее в этой главе).

Другой яркий представитель современной медицины, немецкий врач Роберт Кох (1843–1910) также был предприимчивым мошенником. На «10-м Международном медицинском конгрессе» в Берлине в 1890 году этот охотник на микробов «с раздутым эго»³⁹ заявил, что он разработал чудо-лекарство против туберкулёза.⁴⁰ И в Немецком Медицинском Журнале (Deutsche Medizinische Wochenzeitschrift) Кох даже утверждал, что его тесты на морских свинок доказали, что можно «полностью остановить болезнь, не воздействуя на тело другими способами».⁴¹

Реакция мира в целом на этот предполагаемый чудотворный препарат «Туберкулин» была сначала настолько ошеломляющей, что в окрестностях Берлина, где в то время работал Кох, санатории стали возникать, как грибы после дождя.⁴² Больные люди со всего мира превратили германскую столицу в место паломничества.⁴³ Но вскоре оказалось, что Туберкулин был катастрофическим провалом. Долгосрочный лечебный эффект не возникал, и вместо этого один катафалк за другим подъезжал к санаториям. И разные газеты буквально издевались над Кохом: «Господин профессор Кох! Не хотите ли вы открыть средство от бактерии, вызывающей головокружение?»⁴⁴

В стиле Пастера Кох также сначала хранил состав своего предполагаемого чудо-лекарства в строжайшей тайне. Но т. к. смертность пациентов, принимающих Туберкулин, всё время росла, пришлось пойти на открытое тщательное исследование свойств этого препарата, которое показало, что Туберкулин был не чем иным, как культурой бациллы, убитой высокой температурой; даже при самых лучших намерениях никто не мог предположить, что это помогло бы больным туберкулёзом. Напротив, все кто принимал этот препарат, получали тяжёлые побочные реакции: озноб, высокую температуру или даже смерть.⁴⁵

Наконец, критикам Коха, включая ещё одного медицинского авторитета того времени Рудольфа Вирхова, удалось доказать, что Туберкулин не может остановить туберкулёз. Скорее, этот препарат, согласно последней резкой критике, делал прогресс течения болезни ещё хуже. Власти потребовали, чтобы Кох представил доказательства своих «знаменитых» испытаний на морских свинках, но он не мог этого сделать.⁴⁶