Висельник и Колесница (СИ)

9 (21) ноября 1812 г.

Могилёвская губерния.

Переправа отряда через Днепр выдалась весьма сложной. Около суток при помощи местных жителей чинили разрушенный мост в местечке Дубровна. Сооружение вышло весьма хлипким. Пехота и артиллерия ещё кое-как перебрались, но перевести лошадей оказалось невозможным: когда доски начинали качаться, животные впадали в панику. Тогда придумали спутывать им ноги, класть на бок и волоком, за хвост, перетаскивать по мосту на другой берег.

Глядя на мучения несчастных лошадей, Максим порадовался своему решению – не брать в поход Мазурку. Любимую кобылу он препоручил заботам поручика Звездникова из второго батальона, каковой ввиду простреленного плеча не мог более находиться в строю, а оставался в городе Красном вместе с двумя дюжинами раненых и заболевших солдат-финляндцев. Плачевное состояние неприятельской армии не оставляло сомнений в том, что война скоро кончится, следовательно, раненым более не придётся участвовать в боях. Руководствуясь этим соображением, не только Крыжановский, но весь полк оставил на хранение в Красном ценный скарб, чтоб выйти в поход налегке. Вскоре финляндцы, подобно полковому командиру, получили возможность порадоваться собственной прозорливости, потому что, до того как удалось переправить обозы, мост в Дубровне разрушило усилившимся льдом. На противоположном берегу остались не только обозы, но также все провиантские фуры и часть патронных ящиков.

Вряд ли отряд ушёл бы далеко без продовольствия, но помог генерал Платов. Его казаки, как оказалось, ребята весьма запасливые – помимо собственного провианта накопили гору еды, отбитой у неприятеля. На то имелось особое указание – при первой возможности разорять французские вагенбурги^[160] и магазейны^[161], каковое указание исполнялось с великим усердием и бесстрашием.

Генерал Ермолов, приунывший из-за потери провизии, после разговора с Платовым расправил плечи и видом стал напоминать сокола, что по долгом сидении без дела снова вырвался на охотничий простор.

Остаток дня отряд споро продвигался на запад. Вокруг, сколько хватало глаз, лежали пустынные и угрюмые земли. Вдоль дороги часто попадались замёрзшие тела французов – скорбные вехи, коими отмечал свой путь злосчастный маршал Ней^[162]. К вечеру отряд подошёл к небольшому хутору, расположенному поблизости от одного из монастырей. Хутор оказался безлюдным. Казаки, посланные в монастырь, доложили, что и тот покинут обитателями.

Не успели войска расположиться на постой, как дозорные привели к Ермолову совершенно обессиленного еврея. Тот оказался посланцем генерала Витгенштейна. Мужественный человек, сумев пробраться мимо французских дозоров, направлялся к фельдмаршалу Кутузову. Витгенштейн доносил, что ведёт позиционные бои с двумя неприятельскими корпусами – Удино и Виктора^[163], каковые сильно задерживают его и мешают дальнейшему продвижению навстречу Чичагову.

Ермолов, однако, предположил, что неприятель вполне мог схитрить – оставить против Витгенштейна лишь часть сил, а остальные направить на юг, дабы слиться с отступающей и обескровленной армией Наполеона. А если так, то русскому отряду надлежит, как только рассветёт, отправляться на рекогносцировку. Тут же в штаб вызвали командиров полков, для составления диспозиции. Увы, о таковой пришлось забыть, потому что почти тотчас прискакал официальный нарочный от Кутузова. Ермолов аж побелел, когда распечатал послание. В нём отряду предписывалось, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, пройдя полсотни вёрст на запад, остановиться в Толочне, где, никуда не отлучаясь, ждать подхода основных сил. Вот тебе и охотничий простор! Вот тебе и поход к Красному замку!

С грустью Максим осознал всю каверзность той шутки, что сыграл с ним и с Ермоловым Фокусник-Кутузов. И ведь с каким вниманием слушал! С какой лёгкостью шёл навстречу! А потом, удалив от себя на расстояние, достаточное, чтоб не докучали авантюрными предложениями, приказал оставаться там до тех пор, пока головы от идей не остынут.

С поникшей головой полковник отправился к Толстому, ожидая от того издевательских упрёков. Вполне заслуженных упрёков, ведь Американец с самого начала предлагал не затевать возни с войсками, а действовать по-цыгански: вскочив в тройку, лихо домчаться к замку, тайно проникнуть внутрь и выкрасть Елену. Крыжановский тогда не согласился и, обозвав графа безумцем, пошёл к Кутузову. Что ж, в одном визит оказался плодотворным – по крайней мере, фельдмаршал не противился тому, чтоб Максим собственной жизнью рисковал.

А граф, вопреки ожиданиям, не стал укорять, наоборот, молча сжав плечо товарища, немедленно начал готовить отъезд. У Американца все оказалось приготовлено заранее: одни сани большие, вторые – поменьше, шестёрка лошадей с упряжью. А ещё – шубы, одеяла, провиант и, конечно, заветный тяжёлый саквояж.