Висенна

Слева заскрипели блоки, ворота пошли вверх, над стеной: в узком переулке иначе не открыть. Выбежали встречать домочадцы. Столько родни сразу Ирка даже на папином юбилее не видала. Тетка в красном платье повисла у купца на шее, старательно причитая от радости и кося на притихших девчонок непривычно-желтым глазом. Люди попрыгали с возов; работники пошли с караваном в ворота, на грузовой двор. Двое старших приказчиков с полупоклоном указали девушкам парадную дверь, по обе стороны которой подымались на дыбы красивые резные кони.

***

Коней Шеффер Дальт запомнил очень хорошо. Он легко затерялся в толпе прохожих, вместе с ними легонько поворчал: когда-де проулок освободят? Ишь, домой вернулся, невидаль какая! Возы убери с прохода, а там обнимайся хоть заполночь! - и под то ворчание пробрался к самым воротам, сумев заглянуть в лицо кое-кому из домашних и приехавших.

А потом живо развернулся, словно ему в рожу плюнули, и припустил напрямую к Ратуше.

***

-- ... Ратуше вашего славного города во всех поселках и местах Княжества Великого ТопТаунского везде будет почет и уважение, яко же боярам Великого Князя; а людям вашим торговым и служебным почет и место, яко войсковым четникам, сотникам и тысячникам, по разрядам их... А иные все уложения торговые и дорожные, и мостовое, и повозное "по старине", без перемены тех предбывших грамот; а Князю Великому в то не мешаться...

Корней Тиреннолл поднял руку и посол с готовностью замолчал.

-- Стало быть, Великий Князь желает нашей дружбы и помощи; да и, прямо сказать, чтобы мы стали частью его земель по вольному хотению.

Собранные в парадном зале горожане возмущенно заревели. Послы стояли твердо; только капельки пота на загорелых лбах выдавали волнение.

-- А на что ж тогда войско пришло?! - выкрикнул посадник, легко перекрывая гул. И поднял обе руки, подавая знак приставам утихомирить толпу.

Впрочем, тут, в зале Ратуши, собралась еще не толпа. Только выборные от четвертей да старшины гильдий. И тишина наступила быстро, потому как все хотели услышать ответ.

- Войско наше смирно под городом стоит, пакости и шкоды никакой не учинено! Такого вежества от войска никто не упомнит, каково наше! А на юг пойдем, на Тракт, с теми, кто его перекрыл, станем воевать! - в глаза соврал Михал-воевода.

-- Это на желтоглазых что ли? На ЛаакХаар?! - закричали от дверей слева, куда на время совета сдвинули стол и лавки.

-- Да нет, -- мотнул головой воевода, -- На южан, в лесу которые живут. Которые Тракт перекрыли, как о том запрошлыми летами в посольской грамоте к вашему вольному городу от Князя писано. Сам же я привозил ту грамоту.

Горожане на миг замолчали. А потом взорвались смехом:

-- Это Волчий Ручей ты повоюешь, со всеми твоими тысячами? Да его наша ахтва городская десятью восьмерками когда еще жгла!

-- Там какая жалкая сотняга за хворостяным плетнем, а ты притянул велику рать - стольный город станет брать!

-- Ужо тебе, воевода, врать не умеешь! Прямо скажи: "Не пойдете под князя добром, примучу вас!" - так поверим!

-- Тихо всем! Тихо, ну! Посадник говорить будет!

Корней стукнул ладонью по подлокотнику. Поднялся в кресле. Протянул руку к послам:

-- Слыхали? Все одинаково думают!

Люди в зале притихли. Тяжелое дыхание волнами прокатывалось взад-вперед. Тиреннолл подумал: велю после все решетки открыть, воздух в зале поменять. День жаркий, а все в праздничном. Воевода посольский в шубе; и наши не отстают: что тех воротников меховых; что той золотой вышивки! Оплечья коробом стоят... И дух -- топор вешай.

-- Завтра общий совет соберем и ответ дадим; а с тем, господа послы, будьте здоровы! - приговорил посадник, опускаясь обратно в кресло.

Люди снова зашумели, заворчали, но расступились послушно, и позволили вывести гостей без ругани. Если б послы явились к посаднику вечером, без лишнего шума - глядишь, и договорились бы. Потому, если ГадГород в Княжество войдет, так и мытный сбор на границе с Княжеством -- долой. И повозное вдвое меньше. И торговать железом - финтьенским ли, южным ли с ЛаакХаара - до самых северных пределов, до ледяных скал Юнграда... Ответ иной бы вышел! Бывает, город так и скупят на корню, жители его и не узнают, что втихомолку, за спиной, проданы. А на людях каждый боится сказать: продадим волю! Дорого предлагают, иного случая уже не будет!

Только в ХадХорде мимо общего собрания не пройдешь. Как ни верти. И, стало быть, надо тех скупать, которые на собрании вес имеют. Вот, к выборным наверняка ходили тайные гонцы. Ни Пол Ковник, ни Айр Бласт, ни Айр Болл - ни даже Матвей Ворон! - слова не сказали за весь совет. Корней знал, когда такое бывает. Когда деньги хапнул, и оправдать их надо. А предать в открытую, прилюдно против города встать - страшно...

Вот вышли последние; вот и слуги принялись мести пол, обрызгивать водой для свежести. Без подсказки растворили окна, вызвав на лице посадника вялую улыбку: стараются. Корней собрался с силами - пойти к себе и избавиться, наконец, от жаркой парадной одежды.