Висенна. Времена надежды

Спарк эль Тэмр опустил руки на холодные пластины Пояса. Выпрямился. Улыбнулся выжившему осколку витража: мы с тобой еще им всем покажем!

Распорядился:

— Я сейчас напишу письмо. Десять лет мечтал о встрече, и забыл письмо! У Крейна получите мою долю, там три восьмерки колец. Два отдайте Ирине просто так. Подберите кожаный пояс для денег, который на теле носят. Чистый и хороший. Зашейте в него все остальные. А другим девушкам дайте по золотой гривне: возмещение за причиненные неудобства. Пусть сами выберут покрасивее.

Отвернулся к разбитому окну. Жаль витража: не найдешь двух стекол одинаковых; вместе — цветное волшебство, улыбка судьбы. А одним камнем в окно — и нету живой мозаики… Обязательно надо будет исправить.

Повернулся к друзьям, попросил мягко:

— Ступайте.

Книга четвертая. Путник

1. Под белым ковром. (зима 3747–3748)

Итак, еще раз: отчего же я не могу существовать?

Мне около тридцати лет… правда, зовут меня не Максим Камерер и совсем уж не пан Белорецкий… и мемуары писать я не собираюсь… Пока. Мне всего только тридцатник. Примерно. Здешние годы длиннее земных, а вычислять точно — какой смысл?

Итак, я молод (Ух! Эх! Ой…), здоров (грудь побаливает на холоде, ну да ладно), не обременен семьей, не связан общественным положением… только обещанием. Наверное, можно назвать это обетом. И я в походе с верными друзьями; и уж цель наша — ну, благородней некуда.

Словом, после десяти лет жизни — не сказать, чтобы мирной и спокойной! — я достиг, наконец, той самой точки, с которой многочисленные герои всего, мной прочитанного, едва лишь начинают приключения. «Утро своего тридцатилетия Ходжа Насреддин встретил у ворот Бухары».

М-да, ближайшие ворота туман-его-знает-где, да и попрохладней тут, чем в бухарском оазисе. Градусов на шестьдесят; по-здешнему — семь с половиной восьмерок градусов. Еду верхом по заснеженному полю… руки удобно отогревать на шее коня, она теплая. Еду от вешки до вешки, больше тут и глазу остановиться не на чем. Вон там, за спиной, остались земли ХадХорда. А во-он там слева, на самом краю неба, чернеет пуща; невысоко сидящее зимнее солнце скоро нырнет в ее ломкие волны. На восток же просто белая мгла, степь — сколько хватает взгляда. Едем вчетвером. Ради недоброго случая влезли в броню, а поверх натянули тулупы — овчиной внутрь. Кроме брони, есть и оружие. Например, имя моего меча — Улыбка. Хотите выяснить, почему? О-о, потерпите! Когда вдруг нападут злые враги… неважно, кто. Враги. Тотчас и окажется, что на самом-то деле я мастер деревянного слова и клинка. Насчет слова сомнения есть? А клинком владеть Лотан меня учил, не ктонибудь! И один из моих друзей великий маг (Рикад Олаус уже доучился и вполне способен приготовить «рыцаря, запеченного в панцире»), а второй славный воин (Майс, ты бы хоть кивнул! Заснешь ведь!) А третий вовсе лишенный наследства знатный изгнанник (Ратин, что это твой герб подозрительно похож на клеймо местного великокняжеского рода? Молчишь?) И что сам я, несмотря на очевидные достоинства, насквозь несчастен в личной жизни… «По причине скудости ума, невосполнимой никаким усердием…»

Типичнейший герой!

Так почему же я не могу существовать?

Может быть, потому, что герой должен совершать геройские подвиги. Мотаться по стране «от битвы до бабы», разрубая оковы и сокрушая темницы. У героя должен быть мудрый бородатый советник, загадочно покачивающий головой перед кодовыми замками. «Врата Морийского государя Дарина открывает заветное заклинание, м-мать!» А еще у героя должна быть политкорректная «группа товарищей», состоящая из… Ну, кому интересно, пусть найдут «Малый набор фэнтезийщика», где С.О.Рокдевятый все изложил русским по-белому. Я же вместо пересказа Свиридова ограничусь замечанием, что ничего из предписанного им набора при себе не имею. Стало быть, в герои стандартной фэнтези не гожусь.

Но ведь есть еще нестандартная. Неформатная, так сказать. И вот там-то! О-о-о! Эт-то жулики! Они замышляют!.. Тебе страшно?

Мне — да.

Так, чего это там на горизонте? Избушки? Такой же П-образный хутор, как у нас в Пустоземье строят. Вот, не зря лошадки фыркали. Постоялый двор — полежалый забор. Шутка прошлогодняя, но в дело еще годная. К вечеру добредем. Конский шаг обычно быстрее человечьего. Если снег коню не по грудь, конечно…

— Майс!

— А?

— Не спи, замерзнешь. Щеки разотри!

— И кем ты теперь покомандуешь, если не нами?

— А ты и правда щеки разотри. Не хватало еще мурло отморозить.

— Что отморозить?

— Ну… это… мурло. Где у кота усы торчат, и чем он мурлыкает.

— Вот тебе! И еще!

— А тебе по шапке!

— Легче! Коней поберегите!

— Да, пора бы уже на заводных.