Вишенка на десерт

Развожу руками, поймав взгляд Фингера, словно извиняюсь. Недовольно хмурится.

Извини дорогуша, ничего не могу поделать.

И следую за девочкой.

Меня приводят в небольшую комнату. Кабинет. Гардины плотно закрыты. В воздухе витают ароматы ладана, сухих трав и свечей. В центре столик накрытый красным сукном и два стула. А больше никого.

Заинтриговано рассматриваю. Немного жутковато, но ужас, как интересно.

— Садись! — звучит из темноты.

— Добрый вечер, — всматриваюсь в задрапированную гардинами нишу. Будто там что-то шевелится. Золотая ткань ловит отблеск свечей.

— Садись, говорю! — ворчит раздраженно.

Ноги как будто сами по себе подкашиваются. Плюхаюсь на стул. Замираю. И только тогда к столу приближается Амариллис. Устраивается напротив, достает из складок странного наряда прозрачный магический шар. Именно такой, как изображают в фильмах и мультиках.

Шарлатанка — решаю мысленно. Торнтону никакие шары не нужны были, чтобы мысли читать, Уиллу, чтобы свои эксперименты проводить. А это какая-то пыль в глаза.

— Зачем я здесь?

— Сама знаешь ответ, — хрипло.

Голос словно и женский, но грубый, словно простуженный. Тихий. Я едва слышу его.

Разумеется, никакой конкретики. Еще раз подтверждаю свои подозрения. Но от Фингера она меня спасла. Так что можно расслабиться, отдохнуть. Пусть магичит. Главное, что бояться ее не нужно. Амариллис ничего не знает, и не узнает. Я в безопасности.

— Знаю, — подтверждаю. А то еще выгонит. А там Фингер.

— Тогда смотри в шар, он откроет тебе все, что хочешь знать.

Мысленно фыркаю, но в прозрачный бочок послушно всматриваюсь. В глубине стекла отражаются мерцающие языки пламени, мягкий ворс бархатной скатерти, мое сосредоточенное лицо и золотая ткань странного наряда Амариллис.

Интересно, сколько мне нужно туда всматриваться, чтобы притворится, что увидела желаемое. Глаза начинают слезиться. Не знаю, можно ли моргать. Вдруг провидица воспримет это как недостаточно серьезное отношение к волшебству. Приказала смотреть. Дальше становится еще невыносимее. От скуки хочется зевнуть. Внезапно начинает чесаться в носу, щека, лоб и левая пятка. Черт побери! Я уже все увидела — решаю. И твердо намерена прекратить сеанс, как вдруг в голове появляется странный туман. Тот, который обычно предшествует воспоминаниям Вивьен. Сама не замечаю, как оказываюсь в прошлом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Плачу.

Папе плохо. Очень. Все говорят, что он поправится, но врут. Сижу у его кровати, сжимаю холодную ладонь. Слезы градом капают на колени, расплываются большими пятнами на ткани платья.

— Вив, Тыковка, ну чего ты? — слабая рука стирает с моих щек соленые капли.

— Ты умираешь… — выдавливаю сквозь рыдания.

— Все мы… рано или поздно…

Всхлипываю.

— Это несправедливо!

На устах папы появляется измученная улыбка.

— Моя маленькая девочка… Жизнь несправедлива… но мы, и только мы, способны ее сделать лучше.

Сглатываю слезы. Я никогда не смогу. Теперь без отца, без родной души я совсем одинока.

— Я всегда буду рядом, Тыковка, — будто читает мысли. — Ты меня не увидишь, но я буду. И защищу даже оттуда, — возводит глаза к потолку. — Поверь! Веришь?

Киваю.

— Только об одном тебя прошу. Держись подальше от Маски. Никому, никогда о нем не рассказывай. Ни матери, ни сестрам! Запомнила. Никогда и никому, — суровый приказ так необычно слышать от ласкового и всегда терпеливого отца. По позвоночнику бегут мурашки. — Это наша тайна. И пока она наша, ты в безопасности. А лучше забудь, забудь то, что видела в кабинете. И никогда не вспоминай!

— Да, папа, — шепчу. Испуганно дрожу.

— А теперь позови маму. Должен ей сказать пару слов.