Вишенка на десерт

― Еще бы он не опроверг. А после этого совершенно случайно несчастный лорд Роуз погиб на королевской охоте. Какая «мудрая» случайная пуля. Попадает только в предателей…

Растерянно хлопаю глазами. Так вот, как умер отец Вивьен. Крыть мне нечем. Эта новость выбивает из колеи.

― Зачем ему это? Ты говоришь глупости… — пытаюсь еще бравировать. Но мои возражения звучат жалко. — Бросили бы в тюрьму…

— Угу… — хмыкает. — И самый прибыльный и влиятельный род погубить? Тех, на ком вся Аквилания держится, ее сельское хозяйство. Голодные бунты никому не нужны. К тому же матушка, должно быть, твоя постаралась.

― Она тут при чем?

Люси уже не просто улыбается. Скалится на все тридцать два. Чувствует свое превосходство. А я — странное плохое предчувствие, что сейчас узнаю что-то противное и неприличное.

― Как отказать бывшей фаворитке собственного отца? — в притворном удивлении округляет глаза. — Леди Роуз в свое время преданно послужила короне. И заслужила.

― Замолчи! ― в лицо бросается кровь.

― Правда глаза колет?

— Грязная клевета колет!

Внутри начинает разворачиваться темный вихрь. Кончики пальцев дрожат. Удержаться нет сил. Стена за спиной Люси покрывается трещинами, сыплется каменная крошка. Она испуганно поворачивается. А с моих рук срываются мелкие пульсары. Врезаются в землю, вдувая ее волдырями. Из них в тот же миг пробиваются колючие цепкие лозы. Они мгновенно обвязывают лодыжки Люси, валят ее на землю.

Она жалобно вскрикивает, сучит ногами. Но колючие побеги опутывают ее как паук паутиной.

— Вивьен! ― сквозь слезы стонет.

Бросаюсь к ней, от ужаса ничего не понимаю. Я не желала такого. Не хотела! Сама чуть ли не плачу, не знаю, как заставить их отпустить. Хватаюсь руками. Шипы впиваются в ладони, но я не обращаю внимания. Пытаюсь их разорвать. Тоже, кажется, кричу. Зову на помощь. Утешаю несчастную девушку. И ничего не вижу сквозь слезы, застилающие глаза. Лишь без устали рву плотные побеги. Даже не замечаю, когда вокруг становится людно, а сухие морщинистые ладони мягко отстраняют мои руки.

Экскурсовод осторожно касается лоз, и те мигом увядают, сохнут, и опадают. Леди Барроуз помогает дочери встать.

— Что вы здесь делали? — строго смотрит на меня сторож.

— Разговаривали, — хрипло отвечаю. От слез и криков саднит в горле.

— Это розарий Ровены. Здесь похоронен ее прах. Говорят, она страх как не любила сплетен и лжи…

— Я тоже не люблю, — вырывается.

— Как вы могли? Почему не предупредили! ― орет леди Барроуз. Люси прижимается к ней, всхлипывает.

— Я предупреждал, чтобы не отходили, — строго сводит седые брови экскурсовод. — Раньше такого не случалось. Девушка чем-то прогневила душу Ровены.

Леди Барроуз бросает на меня яростный взгляд. Опускаю глаза. Сплетничала не я. Но виновата. Хотя сам сторож пристально смотрит на покрасневшую Люси.

— Хочу домой, — пищит она. — Мамочка, вернемся в имение.

— Сейчас, солнце мое, сейчас, — гладит дочь по спутанным волосам. — Конечно, мы больше здесь не останемся ни на мгновение! — возмущенно задирает подбородок.

А как только наши «друзья» в сопровождении экскурсовода исчезают за поворотом, меня обступают сестры и маман.

— Что случилось, Вив? — леди Роуз, как всегда, строга. Ищет причину во мне.

― Ты не пострадала? — Гортензия искренне обеспокоена.

Селеста щурится. Она единственная догадывается о причине конфликта.

Пожимаю плечами.

— Что говорила Люси?

― Вив, ты можешь нам сказать! — гладит по плечу Гортензия.

— Все как всегда… Сплетничала, — как можно безразличнее. Еще не хватало публично эту грязь повторять.

— Кто бы сомневался! — фыркает леди Роуз.

— Я тоже хочу домой, — тихо произношу. После пережитого руки все еще дрожат, а сердце колотится.

— Конечно, дорогая, — неожиданно нежное обращение заставляет удивленно запнуться. Может, и она догадалась о теме сплетен?

Возвращаемся в имение впятером. Люси и леди Барроуз отбыли раньше, забрав один из фаэтонов. А после обеда и короткого отдыха начинается привычная суета — сборы на ужин. По словам сестер, сегодня Торнтоны планируют что-то необычное. Кроме танцев, гостей ждет небывалый сюрприз. И Селесте, и Гортензии уже не терпится взглянуть на него. Кстати, мне тоже интересно. А еще, почему-то очень хочется увидеть Торнтона. Просто невыносимо. Уверяю себя, просто для того, чтобы лично убедиться, что с ним все хорошо. Но понимаю — обманываю себя, бессовестно и нагло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сегодня решаю сама выбрать платье. Люси жалко. То, что она злая ядовитая сплетница и заслужила наказание, не умаляет мою вину. Но уже холодным разумом понимаю — я пострадала гораздо больше. Руки выглядят просто ужасно. Перчатки вообще пришлось выкинуть. Заляпанные каплями крови и разодранные, они совсем не подлежали восстановлению. Люси просто упала на землю и больше испугалась, чем ранилась. Шипы так и не смогли прорезать ни толстую кожу ботинок, ни кринолин, ни плотные накрахмаленные нижние юбки, ни платье. Разве что подол испортился, но Барроузы спокойно могут себе позволить не один такой наряд.