Вишенки в огне

– Вы мне льстите за произношение, но я немножко знаю немецкий язык, постигал его в молодости с великим удовольствием. У меня были в друзьях ваши соотечественники, так что… – отец Василий видел, как был поражён майор его чистейшим немецким. – Не все же здесь варвары, как вы думаете? И потом. Я получал образование в Питере. Это о чём-то да говорит.

– Ну – у, русское духовенство всегда было на высоте в плане образования.

– Кстати, Вернер Каспар Рудольфович вам не знаком? Это случайно не ваш родственник?

– А что такое? – напрягся сразу комендант, почти подскочил к гостю, наклонился над ним.

– Вы не ответили на мой вопрос, – батюшка продолжал хранить завидное спокойствие.

– А кем работал ваш Вернер Каспар Рудольфович? – снова вопросом на вопрос парировал майор, взял стул, сел рядом с отцом Василием. – Да, моего папу звали Каспар Рудольфович.

– Мой хороший товарищ Вернер Каспар Рудольфович был меценатом: оказывал посильную помощь военному госпиталю в Санкт-Петербурге, в котором я залечивал раны после японской компании. Часто приходил в палаты к раненым лично. Вот там мы с ним и познакомились, а потом и подружились. Он работал где-то в торговле, поставлял мельничное оборудование в Россию из – за границы, – священник замолчал, сложив руки на груди, смотрел на хозяина кабинета.

– Та-а – ак, это уже интересно, – комендант ещё ближе подвинул стул, откинулся на спинку, улыбнулся. – А дальше что?

– Дальше? Меня выписали из госпиталя, мы с матушкой уехали из Санкт-Петербурга, и наши дороги разошлись. До октября 1917 года ещё поддерживали отношения через письма, а потом перестала работать почта, началась такая смута на Руси, и мы потеряли связь друг с другом, хотя я потом несколько писем отправлял по старому адресу. Но… – батюшка развёл руками. – Ответа так и не получил.

Майор подскочил со стула, возбуждённо забегал по кабинету.

– Земля, оказывается, круглая и такая маленькая, что я прямо не знаю… Это мой отец! Стоило прибыть в Богом забытую деревню Слободу, чтобы узнать о своём отце. Вот уж никогда бы не подумал… Да-а – а, дела-а – а! Всё-таки, удивительная жизнь! Как всё переплетено, завязано… А я и не знал, что мой покойный отец был меценатом. Да-а – а… Как всё загадочно…

– Как он? Где теперь милейший Каспар Рудольфович? Как себя чувствует?

– Умер, умер папа, – майор склонил голову. – Уже в Германии умер в двадцать шестом году. Только год и смог пожить на исторической Родине.

– Царствие ему небесное, – скорбно произнёс батюшка, осенив грудь перстом. – Изумительной души человек был. Истинно русский немец, патриот России до мозга костей, я вам скажу. Скорблю… Редко встретишь человека с такой открытой, доброй душой.

В кабинете воцарилась тишина. Налетевший вдруг шквалистый ветер хлопнул створкой окна, закрыл её, отгородив мужчин от мира за окном школьного кабинета.

Гость продолжал сидеть, Вернер всё ещё расхаживал, поскрипывая сапогами.

И вдруг резко сменил тему разговора, тон в словах коменданта стал твёрдым, начальственным, жёстким.

– Почему вас не расстреляли в тюрьме большевики? Пошли на сотрудничество с ними? Стали агентом НКВД? – перед священником снова был напористый, жёсткий комендант деревни Слобода.

– Хм, – настало время удивляться и гостю. – Хотя, архивы НКВД не успели вывезти, и они достались вам?

– Допустим.

– Не знаю. Как арестовали, так и выпустили. Отпустили умирать, но, слава Богу, выжил, благодаря неустанной заботе жены моей матушки Евфросинии да доктора нашего Павла Петровича.

– Ну, что ж. Это в практике большевиков. Это их стиль. Как относитесь к оккупационной власти? – хозяин кабинета напористо продолжал допрашивать гостя.

И опять пронизывающий, холодный взгляд застыл на лице священника.

– Я признателен за возможность совершать богослужение во вверенном мне храме, – со смирением в голосе ответил гость, склонив голову в благодарном поклоне.

– Надеюсь, вам не стоит напоминать, что вся власть от Бога? Немецкое командование с пониманием и лояльно относится к вероисповеданию на оккупированных территориях. Полагаю, сей факт доброй воли вы по достоинству оцените в своих проповедях, доведёте до паствы? В отличие от большевиков, от Советов, Германия в конфессиональной политике придерживается свободы религий. Прихожане должны знать это.

– Благодарю вас, господин майор, – батюшка уже понимал, что его приглашение к коменданту носит вполне практичный характер. Немецкое командование пытается через церковь, через священников добиться большей лояльности местного населения к себе, к оккупационной власти.

Ну, что ж. Надо ответить так, чтобы у майора не осталось сомнений.

– Добродетель всегда останется добродетелью, и уж коль она есть, то она не нуждается в дополнительных усилиях быть замеченной, по достоинству оценённой прихожанами. Добро, как и слова Божьи, всегда найдёт дорогу к свету и войдёт в души людей беспрепятственно.

Майор остановился у окна, покачивался с носка на пятки, заложив руки за спину.

Где-то опять прогремел взрыв, отзвук которого ещё раз подчёркивал, что не всё так спокойно за стенами бывшей средней школы.