Вишни для Марии

…Об этом думал Федор, глядя на Марию из окна второго этажа своего дома. И жалел, что не успел рассказать ей о подробностях этой истории, случившейся между ним и его учителем. Тогда она, может быть, и прикусила бы свой злой язычок, не стала бы подшучивать.

Впрочем, это глупо – доказывать и объяснять что-то чужим людям, – тут же осадил себя Федор. Людям, которым плевать на тебя. Проще уйти, забыть об их существовании. Мария ему никто, и он ей – тоже.

«Но тогда получается, и она была права? Когда решила забыть о своем брате? Она сбежала сюда, в Дербенево, из Москвы, а я собираюсь сбежать из России… Мы с этой девушкой – одинаковые, два сапога пара, просто у меня размах шире, что ли…»

Тем временем Мария, поговорив с соседкой, ушла, исчезла из виду.

Но Федор уже не мог не думать о ней. Как и тогда, возле реки, когда он три раза возвращался к ней, чтобы извиниться… но вместо этого ранил ее все сильнее и сильнее. Но и она, кстати, молчать не стала, тоже нагородила всякого. Оба хороши. Оба неприкаянные и бестолковые.

Соседка эта, Мария, почему-то раздражала Федора чрезвычайно. Но вместе с тем он почувствовал разочарование, когда она наконец исчезла из виду.

Пожалуй, внешность самая обычная у этой особы. Ну да, не старая, не кривая-косая, не расплывшаяся… Да и плюсы явные у нее есть – волосы красивые, носик прямой, грудь на месте. Но многие девушки тоже обладают этими достоинствами.

Тогда почему же хочется смотреть на Марию еще и еще? Как там у кого-то из древних – «и не насытится око зрением». А ведь нет, нет в ней ничего необычного!

Потом он вспомнил, как она стояла там, в овраге – пестрый сарафан, золотисто-смуглая кожа, кольца влажных волос на висках, на длинной шее. Нет, все-таки она очень красива. Красива необъяснимой, загадочной красотой – когда непонятно, в чем же именно эта красота заключается, что именно вызывает восхищение – этот носик? Или эти губы? Или… ну, все остальное? Возможно, эти носик, губы и прочие части ее тела, но в сумме, в сочетании друг с другом и являются ответом на вопрос?

Помнится, давно, в юности, Федор смотрел сериал «Друзья». Там играли очень красивые актрисы, уже и не вспомнить, как их звали в фильме… А – Фиби, Моника и Рэчел. Так вот они все были хороши, но именно Рэчел вызывала и у Федора, и у многих других ребят, да и у девчонок – восхищение. Вот что в этой Рэчел такого было? Да ничего. Востроносая и стильная брюнетка Моника ничуть не хуже, а уж изысканная, ни на кого не похожая чудачка Фиби… Но нет, если и влюбиться в кого-то, то только в милую Рэчел.

И вот что-то такое, похожее, «милое» увиделось сейчас Федору и в Марии. Когда – «ничего в ней нет, а я гляжу ей вслед». И наглядеться, насытиться созерцанием невозможно. «И прелести ее секрет разгадке жизни равносилен!»

Но это не влюбленность, это не влечение даже. Просто хочется еще раз посмотреть на Марию, чтобы в конце концов убедиться окончательно, что она – не киношная героиня, не та идеальная, милая девушка, которую он себе вообразил сейчас. Живая Мария – непременно сфальшивит где-то, сыграет плохо, некрасиво и неубедительно. И тогда можно будет с чистой совестью отвернуться от нее – «так я и знал, действительно – ничего в ней нет!».

Федор поднялся на чердак, полный пыли и какой-то старой рухляди, оставшейся от прошлых времен, и выбрался на крышу. Там сел на подоконник чердачного окна, вытянул шею… Ногам сразу же стало жарко от раскаленной крыши. Но зато с этой точки хорошо просматривался двор Марии.

А вон и она, ходит с лопатой, что-то копает. Странно, почему у нее на участке почти нет деревьев? И какая-то стена из белых камней – вон там, на заднем дворе. Зачем? Загадочная конструкция. Сарай какой-то рядом с домом. Дом невзрачный, старый; сарай – рухлядь. На всем печать бедности и скудности. Даже странно. Такая красотка – и столь откровенно бедствует?

О, Ахмед там тоже появился, на участке Марии. И тоже с лопатой. Теперь помогает ей рыть землю, потом отгоняет, роет сам. Мария стоит рядом, что-то говорит старику.

…Ахмед очень нелюдимым товарищем являлся, насколько уже мог убедиться в этом Федор. Он и самого Федора, то есть своего непосредственного хозяина, едва терпел – так чем же Ахмеда привлекла Мария? Есть еще порох в пороховницах? Нет, вряд ли. Тут нечто отеческое скорее – вон как смотрит на нее сурово, опять тянет из ее рук лопату, недовольно качает головой. Девушка вроде бы ухаживала за Ахмедом, когда тот болел, делала ему уколы? Значит, старик ей благодарен. Это почти отеческая приязнь, заботливость с его стороны.

Ах ты, Марь Иванна, хитрая лисичка, сумела, значит, приручить старого пса…

* * *

– Он хочет уехать в Америку, – сидя на скамейке, задумчиво произнесла Мария.

– Говорит, сад надо быстро-быстро продать… – буркнул Ахмед.

– А вы куда?

– Ай, еще работу найду, – нетерпеливо отмахнулся старик.

– Лето короткое, половина уже прошла, – сказала она. – Осенью почти все разъедутся. Тут работу не найти.

– Ай, сторожем наймусь, дачу у кого зимой охранять. Всем сторожи нужны.