Вишнёвый луч

Всё это было так невозможно, что поначалу даже не страшно. Ну, скажем, вам велят под страхом наказания запустить плавильную печь на металлургическом заводе. Вы, скажем, никогда её не видели в глаза и вообще вы априори убеждены, что железные детали растут на железном дереве. Вы способны растеряться, перепугаться, ну хотя бы удивиться?

О, это была самая незамутнённая журналистика в моей жизни! Кристалл! Топаз-алмаз! От нуля и в бесконечность. Многовариантность в полноте пустоты. Плыви. Как в первый день творения. Как на стендовых испытаниях, посвящённых физическому вакууму. Торсионный вызов грубой вербальности!

С чувством полной безысходности я выгрузилась из корпоративного автомобиля в восемь утра в Нахабине и побрела куда глаза глядят, то бишь в унылую, душистую бесконечность восемнадцатилуночного поля, пропитанного энергиями страстных желаний. Следует пояснить, что любые страсти тут надёжно спрятаны под правила игры. Все знают, что гольф - игра богатых, особенно в Нахабине, где поле построили недавно и ввиду новой русской любви к цивилизации. Все члены клуба везунчиков отменно скрывают под траву свои главные дрожи: власть и деньги. Дрожь обладания собственным сегментом вечности. Ах.

Тонкие чувства. Атмосфера красивой жизни. Искусство жить. Чего и хотел, как я понимаю, Давид. Гедонистичное место.

Конечно, вспоминать Давида было неуместно. Я вспомнила. И подставила его образину в прорези местного вида. По правде сказать, торсом и статью он сюда нормально вписывался. В интерьеры, ландшафт и миазматическую пропитку нахабинских услужливых мест, в общем, тоже. Сервис он пережил бы.

Но вот одна... как бы помягче, досада: личико просит кирпичика.

На гольф-поле нельзя заходить в туфлях. Конечно, я была в кроссовках и на цыпочках.

На гольф-поле нельзя разговаривать, особенно в момент удара. Конечно; я и так онемела.

Мне было всё равно куда брести. Главное - двигаться, чтобы не упасть от стыда и невежества. Сотрудники нашего агентства, причастные к оформлению турнира баннерами и вечеринками, сновали туда-сюда, деловито прижав мобильники к ушам, и саркастично перекидывались волнующими впечатлениями: как я тщусь понять игру, как пытаюсь взять интервью без переводчика, как я зашла в рекламный шатёр и выпила бесплатного пива от спонсора.

Опять Станиславский: предлагаемые обстоятельства. Какое корректное имя для беспредельного ужаса! Я взяла дыхание и, нажав на кнопку диктофона, стала разговаривать со всеми обо всём. Так учила моя позапрошлая свекровь: надо разговаривать обо всём и со всеми. Она была жена дипломата. Мудрая женщина.

Я спонтанно применила, так сказать, ковровое вопросометание. Я, как щенок за костью, бросалась ко всем подряд и приставала до тех пор, пока не понимала хоть что-нибудь. В таком пафосном обществе не принято вести себя таким непонтовым образом; как, например, нельзя на приёме в посольстве мочиться под рояль, не найдя туалета. Но я всё могу, все!!! И под рояль могу. Я всё могу.

И - моё изумление! - к утру следующего дня весёленькая газетка Гольф-тайм была роздана всем, кому положено, а я вновь бродила по многокилометровому полю, собирая впечатления, как маслята, и была абсолютно счастлива. Я сделала это!

В гольфе это назвали бы hole-in-one.

За мгновенное попадание в определённую лунку дают суперпризы от спонсоров турнира - в память об антикварных временах, когда шотландский камешек влетел в шотландскую кроличью норку с одного палочного крестьянского удара. С этого, говорят, и начался гольф лет более шестисот назад.

Инвентарь изменился, призовые кролики вздорожали, но попасть с одного удара - это исстари щекочет азартом. Не правда ли?

Вы меня понимаете? (Вариант: "Вы хотите поговорить об этом?". Подпись: психиатр.)

Один крепкий чистый тук (не путать со шмяком, звиздыком или бумсом) - и мячик рикошетит в тебя новеньким автомобилем.

В мой первый день гольф-безумия на турнире в подмосковном Нахабине за редчайший hole-in-one удар игрокам сулили крутой мотоцикл от титульного спонсора. И все ждали чуда, собравшись у заветной лунки: кто попадёт? О ком расскажет пресса? Нole-in-one бывает один раз на сто тысяч ударов.

Кто везунчик? Писать о гольфе - особое искусство. Ничего внешнего почти не происходит. Всё внутри. А журналисту внутрь не надо: публика не поймёт. Поэтому hole-in-one - единственный шанс для нормального журналюги.

Но мне не требовался мотоцикл. Мне уже никто не требовался. Я сделала это! С нуля, без помощи, издёрганная Дашей и "Мужиком", я написала эту газету, которую теперь вот читает весь гольф-клуб и чему-то радуется. Про себя почитать вообще-то многие любят, почти все.

Я сейчас подумала мимоходом: а ведь Даша не обрадуется, когда прочитает всё, что я думаю про мужские сигареты "Мужик". Ну, вот всё то, что вы сейчас читаете...