Висимские рассказы

Прошёл год, другой, и начали сельчане с пожарищ кое-что по домам растаскивать, то, что в хозяйстве ещё пригодиться могло. Гвозди там, скобы, другие металлические изделия. А и, правда, что добру пропадать? Даже головёшки несгоревшие, и то растащили, на дрова, бесплатно ведь.

А потом застраиваться начали. Поверье поверьем, а жить где-то надо было. Появились новые дома. Только на месте мебельных цехов долго ничего не было. Люди даже на это место мусор со своих дворов свозить начали, всё, что не нужно в хозяйстве. Например, сруб под дом готовят, лес от коры чистят, а куда её, эту кору-то девать? Сжигать – несподручно. Вот и свозили её всю на пустырь. Годами свозили этот всякий мусор, а он со временем перегнивать стал, вот тебе и удобрение… Налей-ка мне ещё чайку, в горле пересохло…

Бабушка Матрёна подвинула чашку Марии Ивановне.

– А потом нашёлся смелый человек, это твой родитель, значит, и с разрешения поселкового главы начал строиться на этом пустыре. Правда, дом-то свой он поставил на чистой поляне, там, где пожар не бушевал. А на месте пожарища огород немалый разбил, постройки хозяйственные, сараи, значит, да баню поставил. Я смотрю, банька-то до сих пор у вас живая, – показала в окно бабушка Матрёна.

– Да ничего, стоит пока. Старенькая, конечно, но работоспособная.

– Ну, да, ну, да… А ведь стоит-то она аккурат на месте конторы Гусевской… И ты знаешь, сразу после пожара народ поговаривал, что Степан Петрович не всё своё добро-то вывез. Много драгоценностей и денег, якобы, закопал где-то. Правда, где – никто не знает. По первости-то и ребятишки, да и взрослые пытались найти этот клад. Да какое там… Если он и был, то до сих пор где-то в земле лежит…

Бабушка Матрёна снова долго и пристально посмотрела в окно и повторила:

– А ведь баня точно на месте сгоревшей конторы стоит… Нехорошо это, неправильно… Крылечко только в другом месте. У конторы-то крыльцо ближе к нынешнему забору было…

Потом она допила чай из чашки и встала уходить.

– Тётя Мотя, – удивлённо остановила её Мария Ивановна, – а как же камни? Ты ведь обещала рассказать – откуда они берутся?

– Машка, ты, чё, тупая, што ли? А я тебе чего тут целый час-то балаболила? Неужели ничего не поняла?

– Нет, тёть Моть, не поняла…

Бабушка Матрёна всплеснула руками.

– Ну, объясняю ещё раз. Огород ваш стоит на месте сгоревшего мебельного цеха, который, в свою очередь, стоял на фундаменте из камней. У цеха этого не было никакого подвала, и пол был тоже из камней, которые собирали по всей округе: и на речке, и у гор. Когда цех сгорел, камни-то остались. Их постепенно засыпали мусором. Потом родители твои разбили здесь свою усадьбу. А камни – так их или выпахивали, или выкапывали, или просто их зимой морозом из земли выдавливало, да и сейчас, похоже, продолжает выдавливать. Вот и всё… Теперь-то понятно?

– Вот теперь понятно.

– Ну, слава Богу!

Бабушка Матрёна махнула рукой. От дверей она обернулась и перекрестилась на икону в красном углу.

– Ну, давай, Машка. Счастья тебе. И не грусти, что годков тебе много и живёшь одна. Это всё временно. Поверь, счастье найдёт тебя. Будь здорова!..

Бабушка Матрёна вышла, а Мария Ивановна подсела к столу и налила себе чаю.

«Да, интересно тётя Мотя рассказывает… И о счастье не забыла… Её слова да Богу бы в уши…».

Прошёл год. Как-то совсем быстро и практически незаметно умерла бабушка Матрёна. На кладбище, когда прощались с усопшей, Мария Ивановна мельком глянула на табличку, временно заменяющую памятник. На ней было написано: «Зимина Матрёна Васильевна. 1867 – 1987».

«Ничего себе! – удивилась Мария Ивановна. – Тёте Моте-то, оказывается, сто двадцать лет было. А ведь никто, наверно, до самой её смерти и не знал этого»…

Потом прошёл ещё один год. И у Марии Ивановны случилась беда. Проснувшись как-то утром и выйдя на огород, она… не обнаружила своей бани. На её месте дымилась кучка головёшек, да торчала печная труба. Ночью баня сгорела. Причём, сгорела так быстро и так тихо, что никто этого даже и не заметил. Старая была, сухая…

Мария Ивановна долго удивлённо стояла возле сгоревшей бани, не в силах понять – что же случилось? Ведь баню-то она топила последний раз три дня назад. Соседи проходили мимо и тоже удивлённо останавливались.

Мария Ивановна медленно обошла пепелище и в одном месте вдруг заметила на земле листок бумаги. Она подняла его, отряхнула от земли. Листок был старый. На нём едва можно было прочитать какие-то каракули. Мария Ивановна присмотрелась и, шевеля губами, прочитала: «Под крыльцом конторы… Железная коробка…».

Мария Ивановна аккуратно свернула листочек и сунула в карман телогрейки.

«Потом разберусь…», – подумала она и зашла в дом.

Но днём она про странный листок забыла, забот со сгоревшей баней и так хватило. Позвонила, сообщила сыну о случившейся беде. Потом прошлась по посёлку, узнала, не продаёт ли кто бани. В трёх местах продавали срубы, и недорого. Оставалось дождаться сына и обговорить всё с ним.