Виски

В тусклом свете уличных фонарей, посреди проезжей части бежала черная фигура. Ветер сильно дул в лицо, и от этого бегущему казалось, что он прикладывает неимоверные усилия, но продолжает бежать на месте, то и дело оглядываясь в паническом страхе себе за спину. Силы начинали покидать фигуру, отчаяние все яснее приобретало свои очертания, а его легким с каждым следующим шагом все больше не хватало воздуха. Стремительно приближающийся шорох за спиной бегущего заставил его из последних сил ускориться и свернуть с дороги в сторону двора. Бег участился, и, заскочив под арку одного из домов, фигура почувствовала, что опасность миновала, и остановилась отдышаться. Сердце бешено колотилось, виски пульсировали и, казалось, что чувствуется, как кровь мчится по венам. Вдруг истошный, не человечий, дикий крик в арке заложил уши фигуры. Рожденная фонарями с улицы, которые вдруг начали прерывисто и нервно мигать, тень стоявшего в арке не пошелохнулась. Ее хозяин чувствовал, что он побледнел, что его сердце моментально остановилось, кровь превратилась в застывшую ртуть, голос исчез, а тело окаменело. Страх пронизывал фигуру. Она не могла даже дрожать. Крик продолжал разливаться по всей улице, концентрируясь, казалось, точно в арке. Он постоянно менял точки своего появления, прерывался и моментально с новой силой доносился из совершенного другого места. Ноги фигуры обмякли, руки стали тяжелыми и неподъемными, а шея настолько была напряжена, что не могла пошевелиться. Внезапно, на середине уже привычного ужасного темпа крика, он оборвался. Всем вокруг овладела гармония и спокойствие. Фонари успокоились, а давление между нижней и верхней челюстью фигуры начало снижаться. Кто-то будто со всей силы кинул сердцем фигуры ей в грудь, и то, от мощнейшего и глухого удара, вновь стало биться. Пересохшие и слипшиеся губы разжались, и в арке пронесся дрожащий и глубокий вдох. Руки и ноги оставались неподвижны, но фигура уже предвидела, что через несколько очередных ударов своего сердца, которые отдавали колкой болью в горле, оживающая в его теле кровь дойдет и до конечностей. Шея с глухим скрипом, отдававшим неприятной вибрацией в каждом позвонке, повернулась сначала направо, а потом налево. Фигура оживала. Вдруг появился слух. Только сейчас стоявший в арке понял, что он совершенно все это время ничего не слышал кроме истошного крика. Со стороны выхода на освещенную теплым желтым светом улицу доносился шорох опавших листьев, гонимых сухим ночным ветром. Подуло свежестью. В этот момент ожили ноги фигуры, она повернулась лицом к выходу, ведущему на улицу, и начала к нему робко и неуверенно идти. С каждым следующим шагом спокойствие все больше окутывало движущегося, а его походка становилась размашистей и увереннее. За пару шагов до выхода из арки фигура остановилась в оцепенении. Казалось, что она что-то забыла сделать. Что-то очень важное. Глаза фигуры с грустью закрылись, и, если хорошо присмотреться, то кончики век, что с силой сжались, намокли. Фигура сделала глубокий вдох и закрыла лицо ладонями. В этот же самый момент очень близко и, стремительно приближаясь все ближе, за спиной раздался толи хрип, толи рычание, и фигура почувствовала удар сразу нескольких то ли острых, то ли тупых предметов прямо себе в шею. Тело начало падать лицом вниз, глаза в ужасе раскрылись …

Голова лежащего на спине Андрея дернулась в сторону, а его тело сократилось, будто в него попала молния. Глаза с бешеным адреналином и желанием жить начали вгрызаться в интерьер комнаты, а губы стали то вытягиваться, то втягиваться, при этом помогая часто проглатывать слюну. Глухая, тянущая боль пульсировала чуть ниже затылка, а в виски снова кто-то закручивал саморезы. Еще раз окинув всю комнату взглядом и убедившись, что за окном светло, а вокруг никого нет, Андрей в момент расслабился и закрыл глаза. Несколько резких выдохов, частое сердцебиение приходит в привычный ритм, и молодой человек резко подрывается с кровати. Оказавшись на ногах, Андрей моментально пожалел, что сделал это столь резко и необдуманно. Боль в висках заставила его согнуться в три погибели, и даже из открытого рта Андрея вырвался хриплый, низкий и едва слышный стон. Головная боль была знакома, но к ней невозможно было подготовиться. Каждый раз, когда она приходила, то заставала Андрея врасплох. И каждый раз последний не знал, как долго она будет его сопровождать днем.