Виски с лимоном

– Это был мужчина – вот что я точно помню. Но как он выглядел? Нет, тут я пас. Через мои руки проходят сотни рецептов в день, а это было два месяца назад.

– Не было ли в его наружности чего-нибудь необычного? Может, очень высокий или, наоборот, приземистый? Старый или молодой? Цвет кожи, глаз? – спросил Харб.

– По-моему, он был белый. Ни молодой, ни старый. Но я не уверен.

– Не был ли он горбатым? – вмешалась я, вспомнив психологический профиль, выданный ФБР.

Бенедикт метнул в меня обалделый взгляд, но из уважения к званию не стал расспрашивать в присутствии штатского лица.

– Вы имеете в виду, как Квазимодо? – спросил Стив.

Я почувствовала себя дурой, но кивнула.

– Нет, я бы тогда запомнил.

– Приобрел ли он также и шприцы вместе с секоналом?

– Я не уверен. Позвольте мне проверить.

Он подошел к своему компьютеру и нажал несколько клавиш.

– Вот он, рецепт. – Стив указал на экран. – Выписан на имя Чарлза Смита. Больше этот человек нигде не значится в нашем компьютере. Об иглах тоже ничего нет. Единственное, что он приобрел у нас, – это секонал.

– У вас есть изначальный рецепт, тот, что написан от руки?

– Нет. Мы их выбрасываем в конце недели.

– Как вы определяете, настоящий рецепт или поддельный?

– Я полагаю, что сфальсифицировать рецепт возможно, но кто, кроме самого врача, может знать, сколько именно миллиграммов тетрациклина требуется для борьбы с респираторной инфекцией? Что же касается медикаментов, относящихся к классам «В» и «С», – тех, которые потом можно загнать на улице, – по поводу их мы звоним врачу, чтобы уточнить.

– Насчет того лекарства вы звонили?

– Нет. Я помню, что подумывал это сделать, но было уже восемь часов, и приемная доктора Бустера закрылась. Кроме того, я узнал подпись доктора Бустера. Хотя выписанное количество меня насторожило, все вроде бы казалось подлинным.

Я шмыгнула носом, ломая голову над этой загадочной ситуацией.

– Простудились? – спросил Стив.

– Непреднамеренно.

– Я бы рекомендовал антигистаминовые препараты. Они отпускаются без рецепта. Воздерживайтесь от назальных спреев. Они вызывают привыкание.

– Буду иметь в виду. – Я протянула ему свою карточку. – Если вас не затруднит, мне бы хотелось, чтобы вы зашли к нам после работы и встретились с полицейским художником. Посмотрим, нельзя ли получить изображение этого человека.

– Я правда его не помню.

– Наш художник очень хорош в своем деле. Он умеет помочь людям вспомнить. Это крайне важно, Стив, поверьте. Этот Чарлз Смит зверски убил двух человек. Что бы вы нам ни предоставили – все равно это больше того, чем мы располагаем на сегодняшний день.

Фармацевт кивнул, обещая заскочить. Мы с Харбом покинули аптеку, сопровождаемые язвительными взглядами людей, которых обскакали в очереди. В частности, одна пожилая женщина облила меня таким презрением, что от него молоко могло свернуться. Я хотела было одарить ее тем же самым, но сочла, что это будет мелко и банально. Так что больницу мы покинули без приключений.

– Что там насчет конфет? – спросила я Бенедикта, когда мы вновь забрались в мою машину. – Как там с передачей их больным детям?

– Я подумал, что сладкое вредно для зубов. Да и вообще оно детям вредно. Не та это пища, чтобы кормить ею больных детей.

– Как отважно с твоей стороны в одиночку тащить на себе бремя этого вреда!

– Хочешь одну?

– Давай. Если ты в состоянии с ней расстаться.

– Только одну. Я забочусь о твоем здоровье, Джек.

Он протянул мне батончик, и я выехала со стоянки. Держа одну руку на рулевом колесе, я зубами разорвала обертку и уже собралась было сунуть конфету в рот, как Харб вдруг пронзительно вскрикнул и захрипел.

Сначала я подумала, что его рвет.

Но это была не рвота.

Изо рта у него выливалась кровь.

Глава 9

Харбу наложили во рту одиннадцать швов. Укол новокаина снял боль, но наблюдать, как кривая игла входит и выходит из его корчащегося языка, само по себе было пыткой. Я могла бы подождать за дверью хирургического кабинета, но мне хотелось самолично видеть, что сделал с моим другом какой-то больной ублюдок.

– Тпатыбо, – благодарно кивнул врачу Бенедикт, после того как последний узелок был завязан.

Я впилась глазами в смертоносный шоколадный батончик, лежащий на металлическом лотке возле кровати Харба. Сквозь слой карамели торчало лезвие ножа «Х-Аcto», поблескивая в свете флуоресцентных ламп.

– Еще одна просьба, док. Я знаю, не положено вас об этом просить, но в полицейском участке у меня нет доступа к рентгеновскому аппарату.

Я изложила свою просьбу, и он согласился, отослав пока меня и Харба в комнату ожидания. Пока Бенедикт заполнял необходимые бланки и формы, я постаралась припомнить всех врагов, которыми обзавелась за всю свою жизнь.