Виски со сливками

Я тем временем судорожно размышляла: "Людмила сидела? Тогда почему Вахтанг взял ее к себе на работу? Не знает об этом? Или знает, и поэтому ее из дома не выпускают? Держат рабыней и относятся как к скотине... Так что же, и Вахтанг Георгиевич - нехороший человек?"

Люда помолчала несколько секунд и заговорила, пересказывая свою грустную биографию:

- Дура я была. Мужика выгораживала. Вот. Он говорил: вытащит, если на себя убийство возьму. Он убил, гнида. А меня уговорил его выгородить... сука! Ну что у меня вроде как самооборона... Ну что этот, Васька, ко мне полез пьяный, не понимал по-хорошему, ну, я будто бы его ножиком и пырнула. Вот. А это у них своя разборка была. Из-за бабок, ясное дело. Ну денег, в смысле. Говорил, гнида: самооборона, честь свою защищала... Ну да я еще беременная была. От Гришеньки, чтоб его инопланетяне кастрировали! Давай выпьем за это!

Речь у Людмилы была несвязная, она явно не привыкла четко выражать свои мысли, но суть мне была ясна.

Мы снова приняли: я - пару глоточков, потому что пила не виски со сливками, Людмила - полстакана, утерлась рукавом, на этот раз откусила большой кусок огурца и продолжала:

- Я подумала: быстро меня выпустят, ну, там задержат на пару дней - и домой отправят. Вот. Тем более, Гриша так все толково объяснял. Самооборона, беременная, ну и так далее. Адвоката самого лучшего обещал. Ну я и решила его выгородить... Любила я его. Ему-то знаешь, сколько могли дать? Или вообще вышак получил бы. Я тогда и мысли такой допустить не могла... Вот.

Как только Людмила оказалась в ИВС, взяв вину на себя, милый друг Гришенька от нее тут же отказался. Люда была деревенской девчонкой, приехавшей в большой город поступать в педагогический институт - хотела быть учительницей. Провалилась на вступительных экзаменах, домой ехать было стыдно, осталась, устроилась посудомойкой в ресторан, там и познакомилась с Гришей. Милый как она потом поняла, фарцовал по-крупномy- валютой баловался - в те времена, когда законом это было строго запрещено, а с убитым его связывали какие-то опять же валютно-фарцовочные дела. В Людмилиной квартире, которую ей снимал Гриша, нашли много интересного для следственных органов: иностранные шмотки, валюту ее Людмила в жизни никогда не видела. Свидетели какие-то показания давали про их совместные дела с Василием, а она сидела, раскрыв рот, когда их слушала, ничего не понимая. И молчала, все верила, что любимый Гришенька ее вытащит. Но он, сволочь, не то что ее вытаскивать не собирался, а свалил на нее совершенное им преступление.

Когда это наконец дошло до Людмилы, было уже поздно. Родственники от нее отвернулись. За все восемь лет, что она провела за колючей проволокой, ей даже передачки никто ни разу не прислал...

- Тяжко на зоне было? - спросила я, искренне сочувствуя Люде.

- Поначалу, - кивнула она, снова отхлебывая водку. - Ну да я к работе привычная. Строчила там наволочки-простыни, потом на кухню взяли... Но зона это зона... Годы мои лучшие ушли... Здесь, конечно, все по-другому, хоть и за забором, и лямку тяну, но тут я в доме хозяйка. Вот. В таких хоромах живу - ну как в царском дворце... И мечтать не могла... Одета, обута, ем досыта, пью... Вот. Вадим меня одергивает, терпеть не может пьяную...

- А почему тебя не выпускают? - не унималась я. - Если тебя здесь в принципе устраивает, ты же не станешь сбегать? Я не понимаю, Люда.

- Слушай дальше. Когда я вышла, податься мне было некуда. Вот. На работу не устроиться. В деревеньку свою тем более стыдно ехать: там все на виду. Решила, что затеряюсь в большом городе. Но жить-то на что-то надо было...

Я подумала, что Людмиле пришлось выйти на панель, но она так возненавидела мужиков после своего Гришеньки, что не могла отдаваться им даже за деньги. Стала искать работу. Наконец нашла: в одном из подпольных цехов по розливу паленой водки. Но стала пить. От горя, от безысходности. Благо что этой дряни было в достатке, да и с рабочими ею часто расплачивались. Рабoтала она хорошо, когда один цех накрывали, ее хозяин тут же переводил в другой. Потом ею почему-то заинтересовался главный хозяин - Вахтанг Георгиевич. Ее привезли в этот дом, когда строительство еще только начинали. Она здесь все убирала, прибирала, потом стала еще и готовить, а вскоре в горничные взяли Вальку. Но Людмиле все равно и уборку часто приходится на себя брать: Валька ленивая, она только перед хозяином старается, а так может целый день в постели со своим Ленькой проваляться.

- Но почему тебя не выпускают? - повторила я свой вопрос. Люда вздохнула.