Високосный, 2008 год

– «Да!? И ещё потому, что ты впервые играешь под пивным хмельком!» – добавила Ксения.

Потом они понемногу играли и в другие дни, в частности в выходные.

В общем, Платон победил. А обыгрывать женщин он решил не только дома, но и на работе. И случай вскоре представился.

Но сначала, утром следующего дня, Нона сообщила Платону новость:

– «Ванька вчера так на тебя ершился, ну, прям, как дикобраз!».

– «Только не Ванька, а Гавнилыч!» – поправил тот её.

А вскоре Надежда Сергеевна прокричала из своего кабинета Платону, находившемуся от неё через три помещения в дальнем углу склада:

– «Платон! Иди скорей сюда!».

И только он подошёл, как она попросила принести четыре бутылки масла, как раз находившихся в этом дальнем углу склада.

Платон, конечно, принёс, но вручая их, не упустил возможности поучить дурочку прилюдно:

– «Надь ты действуешь, как Петька против Василия Ивановича Чапаева в известном анекдоте про малину! Когда он с другого берега реки уговорил Чапаева переплыть к нему, чтобы показать тому издали, сколько много малины на противоположном берегу!».

Но беспардонность Надежды на этом не закончилась.

Не прошло и часа, как она бесцеремонно залезла в рабочий стол Платона за ножницами.

А тот подумал: Да! Её, небось, в детстве не учили, что нельзя без спроса лазать по чужим столам?!

– «У меня над столом лампочка перегорела!» – тут же, пользуясь случаем, объявил Платон начальнице.

– «А ты не сможешь без неё?!».

– «Конечно, нет! Надо очень напрягаться, и я могу промахнуться! Качество получится даже хуже, чем у Гаврилыча!».

А днём, около обеда, Надежда угостила Платона кофе с бутербродом, предложив ему:

– «Платон! Будешь бутерброд с маслом и сыром?».

Но не успел тот ответить «Да!», как затаивший на него злобу Гудин, наконец, дорвался до своего объедчика, и влез со своим комментарием:

– «А он у нас всё съест!».

Тогда Платон спокойно объяснил завистнику:

– «А вообще-то, всем известно, что здоровый мужик и ест много, а больной, хилый, и старый ест мало! И это существенный факт!».

Видимо Иван Гаврилович всё ещё переживал за то, что Платон, по его мнению, не скромничал при заказе еды во время празднования его дня рождения. Но бог тут же шельму и пометил.

Платон, ставя открытый пакет с молоком на стол Гаврилыча, около которого все обычно наливали кипяток в чашки, что-то сделал с ним непонятное.

Пакет упал боком на стол, вылив на него часть молока, большая часть которого пролилась и на рядом стоящий красный, кожаный диван.

Платон тут же схватил полотенце и начал смакивать им белое с красного, успев даже про себя отметить необычное сочетание ярких, контрастных цветов.

А Гаврилыч разъярился и вспомнил, как Платон ошпарил ему яйца кипятком, на что тот засмеялся.

Гудин же в ответ пригрозил по Платоновым пройтись топором.

– «Да это у тебя они огромные, не промажешь! А у меня они маленькие, не попадёшь!» – уел он Гаврилыча неожиданно с другой стороны.

Тот не ожидал такого поворота и не смог ничего ответить, дабы не отвергать комплимент Платона по поводу размера его, Гудина, яиц.

Нападать теперь на Платона ему было незачем. Да и Надежда уже вмешалась, прерывая дискуссию о яйцах:

– «Ну, хватит Вам!».

Но Гаврилыч не унимался.

Закончив о яйцах, он перешёл на другое:

– «Вон он наше полотенце взял вместо тряпки вытирать!».

На что провинившийся возразил:

– «Так надо скорее вытирать молоко-то! А то потом оно разложиться, вонять тебе тут будет!».

В ответ теперь уже высказался Гаврилыч:

– «Вон тряпка перед тобой лежит, очки сними!».

– «Да у меня их нет!».

Тогда Гудин приоткрыл занавеску и показал тряпку на подоконнике, тут же добавив, обращаясь уже к Надежде:

– «Небось, его Ксюха постирала полотенца? Надо у него там взять чистое. Чего он нашим-то вытирает?».

Опять говно пёрло из него во все щели.

Фу, какой мерзкий тип, этот мстительный Гаврилыч! – мысленно резюмировал Платон.