Високосный февраль

Квартира внука Вощак находилась в неплохом районе – уже не центр, но и не совсем занюханный спальник – в Дорогомилово, на Славянском бульваре. Да и дом в отличие от старой бабкиной девятиэтажки был посвежее и поприличнее – годов девяностых, отделанный веселой синенькой плиткой.

Дверь долго не открывали. Наконец заворочался замок, и на пороге возникла заспанная босая девица.

– Вам кого? – хмуро спросила она. Маша объяснила. Девица некоторое время бесцеремонно ее разглядывала и наконец крикнула: – Влад! К тебе! – и тут же скрылась за дверью комнаты.

Маша услышала: «А я почем знаю? Да девка какая-то!»

Появился и хозяин квартиры. Это был высокий, полный парень с длинными, почти до плеч, волосами, с опухшим и злым лицом. Ничто не предвещало теплого приема.

Не поздоровавшись, парень произнес сквозь зубы:

– Чего тебе?

От такого приема Маша растерялась. Торопливо объяснила причину визита:

– Пишу статью про ваших бабушку и деда. Про вашу семью. Ну и хотела поговорить с вами.

Парень ухмыльнулся:

– Про бабку, говоришь? Ну проходи. Будет тебе про бабку!

Маше стало немного не по себе.

– Ага. Спасибо большое.

Они прошли на кухню, где был такой бедлам и бардак, что Машу затошнило. Сковородки с чем-то засохшим, не сразу и разберешь, банки из-под лечо и баклажанной икры, обрезки колбасы и сыра, заплесневелый хлеб в грязной тарелке. «Ну и свиньи! – подумала Маша. – Это у них семейное, что ли?»

Влад плюхнулся на табуретку – Маше сесть не предложил. «Ну и черт с ним», – подумала Маша и осторожно уселась напротив.

– Ну и чего? – спросил Влад. – Давай свои вопросы! Валяй.

Маша уже открыла рот, как на пороге кухни возникла девица, подружка хозяина. Она поманила его пальцем:

– А ну-ка пойди сюда.

Тот послушно встал и поплелся за ней. Маша не слышала, о чем они говорили – дверь на кухню он плотно закрыл.

Минут через десять Влад появился, еще более хмурый, чем прежде. Он смущенно кашлянул и, отведя глаза, сказал:

– Слушай, ты, корреспондентка. Бесплатно я с тобой говорить не обязан. Не маленький – знаю, что за такие вещи вы платите! Так что давай бабки и спрашивай. А нет – вали, поняла?

Маша кивнула, лихорадочно соображая, сколько денег лежит у нее в кошельке.

– А сколько надо? – тихо спросила она.

– Пять штук! – выпалил Ноннин внук. – И прямо сейчас.

Маша облегченно выдохнула – пять тысяч у нее было. Одной бумажкой. Она вытащила деньги и протянула ему.

– Ну давай спрашивай! – разрешил он.

Вопрос был короткий:

– Расскажи все, что знаешь о бабке.

Упрашивать его не пришлось – Влад был словоохотлив и откровенен. Бабка – стерва, каких мало. Да просто сука! Маша поморщилась, но промолчала. Парень был трезв – запаха алкоголя не было. Наркотики? Трава? Непохоже. Впрочем, опыта в этом деле у нее не было. Но глаза у него были нормальные.

Итак, стерва и сволочь. Мать Влада, свою невестку, ненавидела. Да что там невестку – сына родного не признавала. Дед? Деда он почти не помнил, дед умер, когда Владу было три года – восемьдесят второй год, кажется. Но, разумеется, о деде он многое слышал – дед был замечательный. И врач, и человек – все его уважали. Влад призадумался, вспоминая:

– Дед мне книжки читал и подарками заваливал. Помню железную дорогу – вообще улет! Фантастика, а не дорога. Правда, отдали мне ее лет в шесть, кажется, и тогда, – он хихикнул, – я быстро ее раскурочил!

Кажется, он гордился своими «подвигами».

– Бабка ко мне вообще ничего – ни одной эмоции, – продолжал он. – Вообще ко мне не приезжала. Я ж говорю – мать мою ненавидела, ну и меня заодно. «Чертово семя» – ее слова. Подарки? Не помню. Нет, не было ничего. Точно не было. Холодная она была. Я ее даже боялся. На похоронах деда, – как говорили, – вообще не плакала. Все рыдали, а она нет – стояла столбом. А, да! Помню еще, как она орала на мою мать, обзывала ее по-черному – шлюхой, курвой, холерой. А когда мать моя умерла, сказала: «Да так ей и надо!» Нет, ты представляешь? – Влад посмотрел на Машу глазами, полными слез. – Человека только похоронили, а она? Сука, я ж говорю! С отцом тоже всю жизнь срались – орали друг на друга так, что мухи дохли. Выгоняла нас из дома, кричала: «Уходи и забери своего выродка!». Это меня. Ну мы и разменяли квартиру. По суду. Иначе бы не получилось.

– Не общаешься с ней совсем? – спросила Маша и торопливо добавила: – Нет, я тебя понимаю!

Он отрицательно покачал головой:

– Сдохнет – плюну вслед, веришь?

Маша сочувственно на него посмотрела и спросила:

– Ну а отец? Как ты с ним?

– Да никак. Тоже почти не общаемся. Жить вместе не получается – разные интересы. Ну, короче… Он свалил на дачу. Там ему хорошо – воздух, природа. Для пенса самое дело. Сидит там себе, в огороде копается. За грибами ходит. Нормально.

– В общем, – Маша вздохнула, – каждый сам по себе. Я поняла. А что ты еще про бабку знаешь? Ну, про театр. Или как с дедом жила?

На пороге возникла девица и, в упор глядя на Машу, сказала:

– Все, концерт окончен! На пятеру он уже наболтал! Хочешь дальше – плати!

Влад, кажется, смутился и опустил голову.