Високосный год: Повести

Она вспоминала заседание президиума правления, на котором была впервые. Большая, просторная комната. В креслах, на стульях, на диване сидели спокойные, уверенные в себе люди с серьезными, умными лицами, почти все лысые. Шевелюрой обладали только профессор химии из лесного института и Петров.

Галя с любопытством рассматривала коллег, и у нее мелькнула озорная мысль: «Уж не на этих ли товарищей намекал Петров, говоря о неконсервативных взглядах?» Но тут же ей стало совестно от такого дерзкого предположения, и она опустила взгляд на широкую ковровую дорожку.

Профессор Остроумов, председатель правления, объявил по ходу заседания:

— Слушаем отчет о работе группы членов общества из Василькова. Докладывает товарищ Антрушев.

Со стула у окна поднялся высокий худощавый молодой мужчина с редким белым пухом на голове и несколько озабоченным видом. Он стал докладывать, сколько в группе состоит членов, какие они читали лекции и как выполняются договоры. Говорил он уверенно и быстро, словно боялся, что его прервут, адресуясь преимущественно к Остроумову. Он как бы не замечал других товарищей, находившихся тут, и Галя прониклась к Антрушеву невольным уважением. Уж очень умело и обстоятельно он отчитался и на все вопросы ответил без заминки.

Но когда стали выступать члены президиума, то оказалось, что васильковские лекторы работают не так уж блестяще, что лекции однообразны, прочтено их очень мало. Изрядно попало тогда Антрушеву за слабую работу. А конец заседания принял для Ишимовой неожиданный оборот: профессор Остроумов испытующе поглядел на нее из-под седых бровей и предложил:

— Пошлем, товарищи, в Васильково Галину Антоновну. Поручим ей помочь местным лекторам. Вы не возражаете, товарищ референт?

— Нет, я… не возражаю, — отозвалась Галя.

— Прекрасно, — довольным тоном произнес Остроумов. — Только вы там будьте повнимательней и хорошенько во всём разберитесь. Видите, как сегодня товарищ Антрушев выкручивался? Слабо работает лекторская группа, весьма слабо!

Когда заседание закрылось, Антрушев в коридоре подошел к Гале:

— Очень хорошо, что вас командируют к нам. Будем ждать. Я приглашаю вас в ресторан поужинать со мной.

— Спасибо. Я не хожу по ресторанам, — ответила Галя. Он смутился и исчез.

Галя прилегла на кровать и, почувствовав усталость, смежила веки. В гостинице было тихо, только в соседней комнате за тонкой переборкой кто-то напевал негромко:

Трое суток не спать,
Тр-р-рое суток шагать
Ради нескольких стр-р рочек…

«Вот завел! — подумала Галя. — Любопытно, кто там живет?»

А голос назойливо тянул:
Если б снова начать,
Я бы выбрал опять…

И снова «тр-р-рое» и «стр-р-рочек». Галя отвернулась от стены и закрыла голову плоской, как резиновая грелка, подушкой. Голос приглушило, и она вскоре уснула.

Утром она освежилась холодной колодезной водой из умывальника и наметила для себя план. Он выглядел так:

1. Проверить работу по отчетам.

2. Проверить качество лекций на слух.

3. Проверить качество лекций по текстам и тезисам.

4. Проникнуть глубоко в идейное содержание.

5. Проанализировать научную сторону.

Тут она еще подумала и решила, что надо не только проверять, но и помогать, и добавила:

6. Лично познакомиться с лекторами. Дать консультации.

7. Выступить самой с лекциями.

8. Что дальше — будет видно.

В комнате за переборкой хлопнула дверь, в коридоре послышались уверенные шаги и опять вчерашняя песня: «Трое суток шагать». Песня оборвалась, и по коридору покатилось:

— Марь Иванна! Кипяточек готов?

— То-о-ов!

Галя не утерпела и выглянула в коридор, но там уже никого не было. Она взяла чайник и тоже пошла за кипятком.

На кухне возле титана стоял высокий, широкоплечий парень в ковбойке и джинсах, заправленных в кирзовые сапоги. Нос у парня был чуть-чуть с горбинкой, глаза карие, карие, волосы подстрижены коротко, Он спросил у Гали:

— Сегодня будет дождик?

Она неопределенно пожала плечами.

— Гм… Вот, говорят, есть люди, которые чувствуют приближающееся ненастье. То поясница, то суставы…

— Вероятно, есть, — ответила Галя сдержанно, всыпала в чайник заварку и, видя, что парень смотрит на нее со снисходительной иронией, рассердилась:

— Плоские шутки — удел убогих интеллектов.

— Гм… Да, а я-то думал…

— Что вы думали?

Он сказал неожиданно мягко, примирительно:

— Я лично люблю тихий, лирический дождь. Косой, этаким накрапом. Но моя профессия…

— Ваша профессия — трое суток не спать и не давать другим?

— Разве я вам мешал? Тогда извините, — парень как будто смутился, что никак не шло ему, грубовато-мужественному с виду. У порога он чуть не расплескал кипяток из чайника, задев плечом за косяк.