Високосный век. Социальная эпистемология мирового кризиса

В таком случае, речь идёт об одной целостной процедуре, которая закономерно завершается получением собственно человеческого элемента из нужной тетраморфной структуры. С большой долей вероятности, становление троичным божеством требовало преобразование данной структуры, что, собственно говоря, и было сделано с помощью Авраама. Отсюда следует совершенно другой смысл понятия «отца множеств» («отца народов»), чьи легендарные репродуктивные способности были всего лишь инверсией происходящей модификации связанных с ним «высших» инстанций. Благодаря человеческому соучастию в демонтаже тетраморфа, последние, судя по всему, получили новые возможности.

Венчает процесс приобретения трёхчастного статуса божества принесение в жертву Троице телёнка, который, по некоторым трактовкам, символизирует «прежнего» одночастного Яхве (этот сюжет представлен и на многих православных иконах). Сюжет с жертвоприношением тельца, а также других парнокопытных животных, отсылает к митраистским подтекстам проявления Троицы: тавроктонии. В случае с Митрой тавроктония также могла означать процесс изменения статуса («утроение») некоей инстанции. Причём это мог быть тот же самый процесс, на который другим способом указывает Авраамический нарратив.

Печальную судьбу Мамврийского дуба стоит рассматривать в связке с вышеописанными гипотезами, которые позволяют увидеть в Троице нечто большее, чем символ веры. Однако совсем не обязательно думать, будто усыхание легендарного дерева стало знамением утраты трёхчастной структуре божества, приобретённой при Аврааме или даже, возможно, на основе его непосредственного участия. Скорее, речь о чём-то вроде устранения последнего свидетеля процессов, любое невольное отображение которых может поменять представление о них.

Тем не менее, в усыхании дуба может быть опознано и кое-какое свидетельство. Правда, оно в большей степени связано с восприятием Троицы не как онтологической диспозиции, а как мотива культуры. В качестве мотива культуры Троица наиболее значима для России, чья ценностная идентичность определяется спорами о проблеме филиокве (которые, вопреки мнению Ю. Кристевой, совсем не всегда заканчиваются обоснованием очередной привилегии Бога-отца). Добавим к этому, что русская иконописная традиция во многом построена на своеобразном портретировании Троицы. В Троице видят явленный лик гармонии, порядка и справедливости.

Систематическая отсылка к этому лику если и не исправляет действительность, то указывает на то, что в обратной перспективе русской иконы она воспринимается совершенно другой. Гибель Мамврийского дуба вряд ли не означает буквальную утрату всего, что олицетворяет Троица-как-икона. Однако эта гибель вполне может означать прекращение действия своеобразного зеркала, которое, проливая истинный свет, позволяет увидеть в нём всё происходящее. Добавим к этому, что обнаружение Мамврийского дуба и его местонахождение также были связаны с русскими (дерево обнаружил начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме Антонин Капустин, территория его произрастания принадлежала РПЦ, затем РПЦЗ, и была вновь возвращена РПЦ в 1987 году).

Вряд ли стоит делать из этого скоропалительные выводы о связи между усохшим дубом и довольно неловкими попытками бойкота русской культуры на уровне отмены спектаклей, выставок и учебных курсов. Скорее, стоит видеть последствия судьбы Мамврийского дуба в изменении статуса некоторых авторов (из русских ставших украинцами) и произведений искусства (сменивших русскую тематику на украинскую). В тот же ряд попадают попытки поместить в рубрику под названием «Украина» значительную часть советской культуры.

Куда ещё более значительные последствия имеет дерусификация глубинной истории, связанная со стремлением передать конфискованное с голландской выставки скифское золото Украине (как якобы более законной наследнице и продолжательнице Великой Скифии). В общем, апокалиптический ореол, связанный с падением Мамврийского дуба, коснулся России в форме попыток сократить и ужать линии её исторической преемственности с помощью методов, созданных на основе киномонтажа.

Но и это не всё, ибо у настоящего апокалиптического происшествия может быть только апокалиптический отклик. Он не заставил себя ждать, ибо представляют угрозу не конъюнктурные поползновения на русскую культуру, а долговременные гештальты, которыми её пытаются ограничить. То, что называли волной русофобии на Западе, было не столько русофобией, сколько обнаружением старого гештальта, в рамках которого предшествующий апокалипсису марш-бросок войск народа Гога ведёт князь «Рос» (от имени которого, по версии академических историков, пошли названия России и жителей, русских).11

Краткая генеалогия «ветра перемен»