Висрамиани

— Пусть будет так, как ты говоришь, и бог тебе да ниспошлет мир! Да будут тебе приятные сон и путешествие. Пусть судьба дарует тебе счастливые дни, и да возрадуется твое сердце. Я, Вис, — достойный и желанный друг. Подобной мне ты не увидишь и о такой нигде не услышишь. Ланиты мои сверкают, как солнце, а красотой я могу соперничать с царицей Эфиопии. Розы рядом с моими ланитами — как высохший репейник. С тех пор как ты не видел меня, я ничуть не подурнела, а, наоборот, стала еще привлекательнее. Моя красота не затмилась. Мои кудри цвета мускуса не стали цвета камфары. Жемчужный блеск моих зубов не потускнел. Не согнулся и стройный стан. Если я тогда была молодой луной, то теперь я солнце. По красоте я царица цариц. Самый искусный вор не сумеет так ловко достать золото из-под изголовья у спящего, как я похищаю сердца у бодрствующих. Лев не настигает так стремительно оленя и барс не обрушивается на козу, как я полоню сердца тех, кто меня любит. Хотя ты считаешь меня обесчещенной, низкой и достойной презрения, другие не считают меня такой. Ты хочешь иметь и розу, и фиалку. Ты пренебрег мудрым изречением, что если в одном городе властвуют два амира[34], он будет опустошен. Где ты видел, чтобы два меча уместились в одних ножнах? Ты меня упрекаешь в недалекости, а сам из-за неосмотрительности стал предметом насмешки твоих врагов.

Не будь ты глупцом, ты не вел бы себя так легкомысленно. Если я лишена рассудительности, то ты должен благодарить бога, что не полонен такой невеждой и что я остаюсь супругой великого царя, твоего повелителя, — тоже человека недалекого, как ты о нем отзываешься.

Вис кончила эту речь, но сердце ее не смягчилось. Она отошла от окна и громко сказала часовым: «Будьте настороже и бдительны на случай, если разыграется буря и обрушится на дворец». Это она сказала нарочно, чтобы лишить Рамина всякой надежды.

Услышав это, Рамин удалился, окоченелый от холода и покинутый другом. Безумствуя от гнева на Вис, он ехал, увязая в сугробах. Утешая сердце, он говорил себе:

«Не падай духом, если твой друг тебя покинул. Это часто случается в любви, хотя это позорно для влюбленных. И если ты переживешь это горе, то сумеешь навсегда избежать сетей любви. Отныне ты уже не пленен бедами, а свободный человек не будет терпеть беспричинно горе и переносить гнев рабыни. Благородный человек не может поступать несправедливо, и разумный человек не запятнает себя неосмотрительно позором. Отвергни страсть и, пока ты жив, оплакивай бесплодно прожитые дни. Вспоминай поступки Вис и говори: увы, понапрасну были потеряны мои дни! Ибо вместо надежды мне остается в избытке только горе. Зачем губить напрасно коня, тщетно гоняясь за мячом на ристалище? О сердце, я говорил тебе: вернись с дороги, на пути у нас яма! О язык, я тебе тоже советовал: не открывай тайны! Я не сомневался в том, что меня постигнет несчастье, когда ты открывал Вис тайну моего сердца. Я знал, что ее своеволие и капризы будут длиться до тех пор, пока не исчерпается все хорошее. О сердце, было бы лучше нам молчать! Вот ты высказалось, и что же тебе досталось? Правильно сказано неким человеком: «Терпеливыми должны быть даже птицы!»

Судьба обманчива: она свела на нет безумную любовь Рамина и Вис. Судьба насмехается над каждым человеком. Она играет склонностями и привязанностями людей, как фокусник, жонглирующий стеклянными шарами. Дитя судьбы иногда веселится, иногда печалится, порою оно среди друзей, а порою окружено врагами и завистниками. Не будь это так, люди не предавались бы безоглядно страсти, не влюблялись бы и не отчаивались бы, и не шли бы навстречу смерти. И если бы судьба не была пристрастной, она не обращалась бы так беспощадно и своевольно с людьми, как она поступила с Вис и Рамином. После беспримерной любви им пришлось выстрадать столь же беспримерную и беспощадную разлуку.

Когда Рамин, лишенный надежды, с сокрушенным сердцем, со слезами на глазах, закоченевший и проклинающий жизнь, отъехал от дворца, Вис снова поднялась на башню. Она начала раскаиваться и жалела, что не впустила Рамина. Вис плакала, ударяя себя по голове, по лицу и бия себя в грудь. Она рыдала и причитала, как плакальщица. Она проклинала свою глупость, и кровавые слезы бежали из ее глаз потоками. Она ударяла себя камнем в грудь, и сама словно окаменела, а лицо ее стало серым, как пепел. Вздохи ее напоминали звуки арфы, и она говорила так:

«Зачем я убиваю себя собственными руками? Что я натворила? Почему мне надоела жизнь? Зачем я нажила горе своим безрассудством? Ныне кто же потушит огонь моего сердца? Что спасет меня от моих несчастий? Когда мне удастся обрести цель жизни? Меня неотступно преследует жестокая судьба. Горе мне! Кто, кроме меня, мог стать себе врагом и губить себя? Кто может исправить зло, которое я сама себе причинила?»

Затем она сказала кормилице: