Висрамиани

Ты обвиняла меня в тысяче дурных поступков; ни в одном из них не обвинил бы меня даже враг. Ныне ты забыла все это и домогаешься моей любви. Ты похожа на того отца, у которого была слепая дочь, но он не замечал этого и искал для нее мужа родовитого и без телесного изъяна. Ты не замечаешь своих недостатков, а между тем ищешь безупречного влюбленного. Ты желаешь обрести такого, хотя и считаешь мужчин бесстыдными и порицаешь их. Какие же пороки ты нашла во мне, что так неустанно упрекаешь меня? Ты выгнала меня, я надоел тебе, и ты же упрекаешь меня в непостоянстве. Непостоянство и вероломство обитают в тебе самой, ибо ты забыла о своей клятве, не приняла меня и не хотела произнести моего имени. Как могла ты быть столь немилосердной и жестокой? Разве не из-за тебя я, преданный тебе возлюбленный, в надежде на встречу блуждал как бездомный в темную ночь, не боясь гибели? И если даже я согрешил, то когда, воздевая руки, я молил тебя о прощенье, зачем ты не помиловала меня? Ведь это ты заставила меня стоять в снегу, когда свирепствовала метель, а затем прогнала меня. Ты, как безбожница, не могла смягчить свое сердце, ты желала моей смерти в снегу и была безжалостна, как враг. Если я и согрешил пред тобой, то не в такой мере, чтобы заслужить смерть. Ты столь немилосердна, что предпочитаешь смерть возлюбленного его спасению. Если бы я погиб из-за тебя, неужели это тебя обрадовало бы?

Разве ты не подумала, что и тебя может постигнуть горе? Мое же несчастье меня убедило, что возлюбленная — враг мой! Несчастье хорошо тем, что оно раскрывает человеку, кто ему друг и кто враг.

Теперь, когда все твои поступки мне ведомы, я стал твоим прямым врагом, жаждущим крови твоего безжалостного сердца. Твое же сердце более жестоко, чем у зверей и хищных птиц, а в глазах — вероломство. Пусть никто не горюет из-за любви к тебе, ибо она ничем не одаривает.

Ныне я благодарю бога за то, что он показал тебя такой, какая ты есть, и что он избавил меня от безумной любви и спас душу от безжалостной и вероломной женщины. Пока я жив, я буду любить мою луноликую, розой названную Гуль, а она меня, ибо она — моя до конца моей жизни. Раз бог и судьба соединили нас, мы должны принадлежать друг другу.

78.

Вис ответила, разрывая ворот и рыдая так, что поток крови хлынул из ее глаз:

— О радость моего сердца, любимый, как душа, ты судьба моего счастья! Если я скажу тебе что-нибудь плохое, то и ты, отплати мне тем же. Не лишай меня твоей защиты, не покидай меня и не делай мою жизнь горькой. Что удивительного в том, что я, огорченная твоим шестимесячным отсутствием и на границе смерти, чем-то огорчила тебя? Я так говорила, испытывая твою любовь. Не может быть разлуки без печали, любви — без причуд. Того, чье сердце пылает любовью, своеволие возлюбленной только радует. Если я так разгневала тебя своим приемом, то пусть бог огорчит меня еще сильнее, если я впредь позволю себе что-нибудь подобное. Но неужели твое сердце стало ко мне равнодушным и напрасно тебя умолять или укорять?

Со мной случилось не то, чего я ожидала. Я не предполагала, что покажусь тебе смертельным врагом, так поступая. Если мои слова до этого огорчали тебя, то теперь ты слышишь, с какими мольбами я обращаюсь к тебе! Я напрасно была резкой с тобой, и потому меня постигло несчастье. Раз я была около тебя в хорошие дни, то я не покину тебя и в тяжелое время. Я стою пред тобой в снегу, но, вытерпев столько горя в разлуке с тобой, я уже ни за что не покину тебя. Я не выпущу из рук поводьев и буду горько плакать, пока не умру и этим не пристыжу тебя.

Если ты внемлешь моей мольбе и будешь ко мне великодушен, то я буду до дня своей смерти служить тебе, как рабыня. Я буду слушаться тебя, как повелителя, и если я не буду тебе покорна, ты можешь поступить со мною, как тебе угодно. Дерево бед можно срубить, и оно не скоро даст ростки. Так и тебе легко будет покинуть меня, если я стану тебе в тягость.

79.

Рамин ей ответил:

— Пока я буду жив, я никого не полюблю больше себя и не вызову к себе презрения. Зачем свободный человек должен стать рабом или же печалиться, когда он может радоваться? Не раз я видел себя униженным на радость врагам, и это случалось благодаря тебе. Я никогда не забуду боль, которую я испытывал. Пусть я попаду в ад, если тебе удастся вновь соблазнить меня. Если бы даже солнце получало свет от твоего лица, я все же не стал бы уповать на тебя. Если за одну меру булыжника запросят три меры драгоценных камней, я и при такой расценке купил бы сто мер булыжника, чтобы наложить эти камни на мое сердце; может быть, я скрою под ними позор, которым оно покрыто.