Висрамиани

Моабад двинулся со своим войском, поспешая, как ветер. Пыль на их пути подымалась до туч. Стража замка, увидев ее, доложила Зарду: «Видна пыль, которая поднялась до небес; наверное, движется шахиншах с войском, иначе пыль не поднялась бы так высоко». Зазвучали тревожные сигналы, и в замке все были на ногах и заметались, как ивы от ветра. Зард не успел еще выехать навстречу Моабаду, как Моабад уже был у ворот крепости. Сердце его было переполнено враждой и желчью. Он гневно окликнул Зарда и сказал ему так:

— О горе мне горькое! Да спасет меня бог-создатель от вас, двух братьев! Собака лучше вас, людей: она хоть вспомнит хлеб, которым ее кормил человек, а вы и на это не способны. Не знаю, под какой планетой родились вы? Один из вас в колдовстве может соперничать с дьяволом, а другой глуп, как вол или осел. Ты должен быть в стаде, ибо ты подобен скоту. Как ты стерег Вис? Я заслужил всяческий позор, ибо начальником над крепостью поставил такого вола. Ты сидишь сложа руки, замкнул входную дверь и думаешь, что много потрудился на службе у меня. Ты сидишь и мычишь по глупости, как вол. И тебе в голову не приходит, что там, за дверью, смеются над тобой; Рамин наслаждается, как его душе угодно. И это известно всему миру. Ты недостоин занимать твое место!

Зард ответил так:

— О счастливый царь! Ты говоришь красноречиво. Ты вернулся победителем, и да сопутствует тебе в будущем такая же удача. Не печалься ни о чем. Не открывай сердце дьявольскому наваждению. Ты могущественный властитель и можешь молвить хорошее и плохое. Если будешь говорить правду, никто не посмеет с тобой спорить, а если скажешь тысячу раз неправду, и тогда никто не заметит тебе, что это не так. Ты меня винишь в том, что мне и в голову не приходило. Ты взял Рамина с собой. Как я могу знать, куда он делся? Он же не сокол, чтобы прилететь сюда из Греции, и не стрела, чтобы перелететь стену крепости. Как он мог проникнуть сюда? Посмотри, двери, запечатанные твоей печатью, заперты; годичная пыль лежит на ней. Разве мог бы Рамин проникнуть в крепость, двери и ограда которой из меди? У всех входов и выходов мною поставлена ночная и дневная стража. Так я охранял крепость. Будь Рамин чародеем и знай он тысячу колдовских уловок, все-таки он не смог бы сюда проникнуть. Если он вошел через эти двери, как же твоя печать осталась целой? Не верь, государь, злостному наговору. Не печалься и не убивай нас. Не говори ничего такого, что не понравится мудрым и от чего разум не приобретет даже одного ячменного зерна.

Шахиншах ему ответил:

— Зард, зачем ты говоришь несуразности? Доколе ты будешь ссылаться на прочность дверей и целость печати? Они не сослужили мне службы. Ты не оберегал Вис как следует. Бдительная стража у ворот крепости была бы надежнее замков и печатей. Бог расположил небо очень высоко, но все же стражей приставил к нему звезды. Мне печать не поможет, если шаровары не поддерживает кушак. На что тебе кушак, если ты без шаровар? Из-за того, что я поручил охрану Вис такому глупцу, как ты, слава, которую я приобрел за год мечом, ныне омрачена. Дворец мой, ослепительно блиставший славой, ты омрачил и опозорил.

Когда гнев шахиншаха остыл, он вынул ключ из-за сафьянового голенища, бросил Зарду и сказал:

— Открой двери, хотя ключ мне теперь так же не нужен, как мост за большой рекой.

Звук отпираемого замка донесся до кормилицы. Она стала прислушиваться и услышала голоса Моабада и Зарда. Кормилица задрожала от страха и, подойдя к Вис и Рамину, сказала им:

— С востока взошло солнце нашего несчастья: явился шахиншах, как черная туча; разразится гроза, и потекут для нас губительные потоки. Нас охватит сжигающий огонь, дым его затемнит светлый день, и нам не спастись.

Все трое содрогнулись от страха и не знали, что делать. Ничего другого они не могли придумать, как спустить Рамина туда же, откуда ого подняли. Хотя ему лучше было умереть, чем расстаться с Вис, но он, со смущенным сердцем и обесславленный, спустился по скале, оплакивая разлуку с возлюбленной и сетуя на то, что ему ничего не остается, кроме терпенья. Он боялся за Вис и за себя и не знал, что предпринять. Он говорил своему сердцу:

«Как поступаешь ты со мной, сердце, что чинишь? Ты готовишь мне всегда то, что для меня губительно. Не борись с моей судьбой: ты мечом своим то проливаешь мою кровь, то разлучаешь с душой, то омрачаешь мне жизнь.

Притча. Преходящий мир подобен лучнику, а мишень— моя душа. Как пущенная стрела, меня настигает разлука. На меня обрушилось юре, как на потерпевший бедствие караван, а душа моя подобна разоренному городу.