Висрамиани

Я выбрал сатану в проводники, а слепца в часовые и этим приумножил свое горе. Не выдержавшую испытания вздумал снова испытывать. Зачем я думал, что Вис любит меня? Зачем надеялся на преданность кормилицы и поручил ей охранять Вис? Я опечатал двери, а печать вручил кормилице! Как я глуп, что не разобрался в их проделках!»

Шахиншах колебался. Иногда он убеждал себя терпеть и гак говорил: «Хватит столь великого бесславия, не надо еще больше разглашать тайну!» Иногда же его одолевали горестные сомнения. Вдруг он встал, вскочил на коня, мигом очутился в Мораве и направился к дверям дворца.

Кормилица принесла и положила перед ним доверенные ей ключи и печать; сама она ничего не знала о поступке Вис. Шахиншах убедился, что печать на дверях не тронута. Но во дворце он не нашел Вис. Тщетно искал Моабад ее везде и наконец сказал кормилице:

— Куда же ты девала Вис? Все выходы закрыты; птица не могла бы отсюда вылететь, куда же исчезла Вис? Если она отправилась учиться колдовству у Артаваза, ей это лишнее, ибо она и так ни во что не ставит тысячу колдунов, подобных Артавазу!

Не узнав ничего относительно Вис, он так избил кормилицу, что она осталась чуть жива. При поисках Вис нашли только диадему, обрывок ворота и лоскут рубашки. Кто-то из искавших догадался, что Вис могла взобраться по веревке, как акробат, на крышу дворца, а оттуда спуститься в сад. Тогда шахиншах приказал зажечь свечи и факелы и отправился из дворца в сад. Вис увидела издалека свет факелов, со страху душа ее чуть не рассталась с телом. Она испугалась за участь Рамина и сказала ему:

— Встань! Это, несомненно, идет шахиншах. Уходи поскорей, избегать врага — не позор. Это идет Моабад, готовый убить меня. Но мне все равно, что бы со мной ни случилось. Он подобен голодному льву, преследующему лань. Да дарует тебе бог спокойствие, и да падут на меня невзгоды и горе, что предопределены тебе. Уйди, скройся! А я останусь здесь в ожидании потока бед. Я рождена в этом мире для необычайных несчастий. Я никогда не обретала радости от одного твоего поцелуя, чтобы взамен не получить сто ударов плетью. Я не могу съесть ни одного финика с ветки без шипов, и никогда не достается мне радость.

Рамин словно онемел, и его покинули силы. Он стал похож на связанного, которого собираются заколоть, он не мог шевельнуть ни руками, ни ногами; от него осталось одно только имя. После того как разлука стала неминуемой, смерть показалась ему желанной. Но ему ничего другого не оставалось, как только бегство, и он встал и так быстро помчался, что глаз не мог за ним уследить. Выпутавшись из сети, он упал в яму. Он не мог радоваться, что спас себя, ибо с горечью вспоминал Вис, которую он покинул. Мигом осилил он высокую стену сада и ушел, спасшись от несчастий.

Вис осталась на том же месте и притворилась спящей. Она подложила руку под голову, трепещущее сердце наполняло кровью ее глаза. Шахиншах, застав ее в таком положении, стал ругать и толкать ногой. Но она не отзывалась, словно мертвая. Моабад приказал своим людям, пешим и конным, искать Рамина. Но его нигде не нашли. В саду не было никого, кроме птиц. Шахиншах схватил Вис за волосы, обнажил меч и так ей сказал:

— Скажи правду, каким способом ты сумела выйти из дворца? Ведь я накрепко закрыл двери и окна! Куда ты дела Рамина? Как ты не смогла хоть на одну ночь подчиниться и внять моим поучениям и наставлениям? Ты не птица, ты не див, и не колдунья, почему перед тобой бессильно железо? Нет никакой силы, чтобы удержать тебя. Разум так же далек от тебя, как небо. Ты обуреваема любовными желаниями, и они заполняют твою душу. Разум твой ничтожен, и тебе бесполезно использовать зрение и слух.

Притча. Для тебя поучение столь же ненужно, как для обессиленного жаждой пустой кувшин и для странника на суше — парус.

Когда я тебя поучаю мудрости, ты обезумеваешь. Вместо счастья я испытал только стыд и бесчестье. Тебя, как дьявола, пугает доброе имя, и если ты издалека завидишь правду, душа твоя не может с ней примириться и ты начинаешь вопить. Ты ранишь ножом чистые сердца и срамишь достойных. Назвать тебя дивом не решаюсь, ибо ты прекрасна; назвать ли тебя дьяволом? Но ведь его считают черным. Всех честных ты осрамила и обесславила. Я не видел женщины столь бесстыдной, как ты, и мужчины столь уступчивого, как я. Я потерял стыд из-за любви к тебе. Лишить тебя жизни будет справедливо, ибо душа твоя многих угнетает. Нет другого средства для твоего вразумления, как убить тебя этим мечом.

Шахиншах намеревался обезглавить ее, но она не столько боялась его меча, сколько страдала от разлуки с Рамином. Тут подошел к Моабаду его брат Зард и сказал ему следующее:

— Великий царь! Да умножит бог в радости дни твои!