Витающие в облаках

Миссис Макбет и миссис Маккью махали мне из дверей гостиной. Миссис Макбет после некоторых усилий взгромоздила Джанет к себе на руки и теперь махала ее лапой, словно кукольник рукой марионетки. Арчи дошел до двери вместе со мной, заняв почти всю ширину коридора, так что мне пришлось протискиваться мимо. Обычно он выбирал именно коридор в качестве плацдарма для обязательных авансов в сторону любой студентки, забредшей к нему в дом. Сегодня он тянул руки не слишком активно, и я легко увернулась (вероятно, это объяснялось большим количеством красного вина, которое он за ночь перекачал к себе в кровеносную систему).

Я с большим облегчением выскочила на улицу, несмотря на то что теперь там шел мерзкий мокрый снег, плавно переходящий в ледяную крупу. На Перт-роуд не было ни души, но я жила лишь в паре минут ходьбы отсюда и утешала себя тем, что, по крайней мере, электричество дали. Но тут все фонари на улице разом потухли. Меня охватило дурное предчувствие. По спине побежали мурашки, а душа наполнилась ощущением неминуемой беды, словно сейчас на меня бросятся некие злобные твари — призраки, привидения, маньяки и убийцы с топором. Я ускорила шаг.

Навстречу шла женщина — со сложенным зонтиком в руках, в красном зимнем пальто, у которого темнота украла почти всякий цвет. В женщине было одновременно что-то очень знакомое и что-то чужое, как будто она мне кого-то напоминала. И еще в ней было что-то странное — чуть неровная походка, перекошенное лицо. Подойдя поближе, она окликнула меня и спросила, сколько времени. Она была так близко, что я учуяла запах джина у нее изо рта — его почти заглушали бьющие в нос духи.

Мои зловещие предчувствия усилились настолько, что я пробежала мимо, не глядя женщине в лицо, — только пробормотала, что у меня нет часов. Я пугливо обернулась, но женщина исчезла. У меня за спиной мелькнул отблеск — я подумала о Безымянном Юноше, но потом поняла, что это была машина с потушенными фарами, которая очень медленно, чуть приотстав, ехала за мной. Я снова ускорила шаг и до поворота на Пейтонс-лейн добралась уже бегом. Машина не стала сворачивать за мной в переулок. Я на миг задержалась у входной двери и увидела, как машина медленно проехала дальше по Перт-роуд. Я заметила, что силуэтом она удивительно походила на «кортину».

Мне казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Я взбежала по неосвещенной каменной лестнице на свой этаж. Темнота на лестничных площадках казалась гуще, словно там рыскали тени призраков. Пахло жареной едой и чем-то сладким, навязчивым. Вероятно, именно так себя чувствуют люди, которые застряли в «расширяющейся призме Дж.». Или в фильме ужасов. С неизмеримым облегчением я повернула ключ в замке и вбежала в надежную крепость своей квартиры.

Мы промерзли до костей в огромной холодной кухне, где между каменными плитами пола растет лишайник. Старый дубовый барометр в холле указывает на написанное затейливым почерком слово «Буря». Нора, просоленная морская волчица, стучит пальцем по стеклу и говорит: «Барометр падает». У меня внутри что-то меланхолично сжимается, словно у моего тела свои приливы и течения, подвластные Луне. Я знаю, что так оно и есть.

Нора кипятит воду в медном чайнике на плите дровяной печи — сложный ритуал, который начинается со сбора пла́вника на берегу. Почему Нора так живет? Я клянусь, что в доме холодней, чем на улице. Даже в и́глу и то было бы теплее. (В подтверждение моих слов начинает идти снег.) «Но здесь никогда не бывает снега», — говорит Нора, словно все эти снежинки ошиблись.

Я выставляю на стол чашки и блюдца — «споуд», старый, надколотый. Мы пьем пустой чай — белить его нечем: нет у нас ни коровы, ни рыжей курочки, ни даже пчелки-хлопотуньи.

Мы сидим и пьем чай на кухне, за столом, где когда-то сидели недовольные своей участью слуги. Жить в этом доме — все равно что в музее-заповеднике: мы — костюмированные актеры в «действующей кухне, ок. 1890». Только смотреть на нас некому. Во всяком случае, мы на это надеемся.

— Твоя история в конце концов приведет к чему-нибудь? — спрашивает Нора, глядя в себе в чашку — словно гадая по чайной гуще.

— В конце концов — сюда. Ты же знаешь.

— Очень уж окольными путями она ведет.

— Ну, карты-то у меня нет. Если ты думаешь, что у тебя получится лучше, расскажи мне про Дугласа.

— Про кого?

— Про твоего брата.

Нора закрывает глаза, набирает воздуху и начинает: