Витающие в облаках

Ознакомив нас с кратким содержанием предыдущих серий («Ибо Сумрак воистину падет на землю, и Зверь Гриддлбарт будет рыскать по ней, и драконы обратятся в бегство»), Кевин уселся поудобней и принялся читать зловещим голосом (впрочем, эффект был не столь разителен из-за его акцента, наводящего на мысль о деревенской сметане):

— Герцог Тар-Винт из Малкарона вскочил на своего верного боевого коня Демаала и укрепился духом, ибо ему предстояло долгое путешествие. Его верный оруженосец Ларт ехал рядом на косматом буром пони — этих пони разводили в Галинфских горах, и они воистину славились тем, что никогда не спотыкались на крутой тропе.

— А горы — хорошее место, чтобы разводить пони? — задумчиво спросила миссис Маккью.

— Тех, что не спотыкаются на крутой тропе, — безусловно, — раздраженно ответил Кевин. — Можно продолжать?

— Да-да, сынок.

— Ларт помог своему хозяину Тар-Винту облачиться в бронзовые доспехи, ибо они на протяжении поколений передавались владетелями Малкарона от отца к сыну…

— А так разве говорят? — поинтересовалась Мейзи, хотя я могла бы поклясться, что она вовсе не слушала, всецело погрузившись в ночную учебную передачу по валлийскому языку. Она безмолвно, одними губами повторяла непроизносимые и непонятные слова.

— Не знаю, — нетерпеливо ответил Кевин. — Мыслями Тар-Винт был в великом дворце Калисферон, с леди Агаруитой, ибо он тайно обручился с ней, несмотря на противодействие ее матери леди Тамарин…

— Ага… как? — переспросила миссис Макбет.

— Агаруита. А-га-ру-и-та!

Интересно, подумала я, сколько времени Кевин тратит, изобретая эти нелепые имена. Наверно, много. (А с другой стороны, может быть, всего ничего.)

— Милорд! — крикнул, задыхаясь, торопливо подскакавший всадник. Тар-Винт узнал лорда Вегу, чьи земли простирались от реки Волорон до провинций Селентан и Джгадрил. Лорд Вега заломил бархатную шапочку с единственным пером и пришпорил коня…

— «Заломил», — повторила миссис Маккью, — вот странное словечко, а?

— Оно звучит… исторически, — сказала миссис Макбет. — Нынче такое слово не часто услышишь.

— Это потому, что мужчины перестали носить шляпы. Вот раньше у шляп даже имена были — трильби, федора… — объяснила миссис Маккью, обращаясь к Мейзи.

— …хомбург, — подхватила миссис Макбет, — «пирожок».

— «Пирожок»? — с сомнением повторил Кевин.

— Да-да, — подтвердила миссис Маккью. — Борсалино, котелок, а летом — канотье.

— Заломил, — мечтательно повторила миссис Макбет. — Заломил, заломил, заломил. Чем больше повторяешь, тем более по-дурацки оно звучит.

— Хорошая вышла бы кличка для собаки — Заломай, — сказала миссис Маккью, глядя на Джанет, которая шумно спала у ног миссис Макбет.

— Позвольте, я все-таки… И пришпорил коня, направляясь…

Я задремала. Мне гораздо больше нравилось, когда Кевин писал о драконах.

Когда я проснулась, его уже не было.

— Вот придурок, — сказала Мейзи.

— Да, малой с присвистом, — согласилась миссис Маккью.

Я завела невинную светскую беседу («Так вы всегда жили в Ларгсе, миссис Маккью?»), и матушка Арчи пошарила в лоскутной памяти и пустилась рассказывать историю своей жизни — судя по всему, не особенно примечательную: разбитое сердце, утраченное дитя, смерть, предательство, одиночество, страх. Конечно, она излагала сокращенную версию, иначе нам пришлось бы ее слушать в течение семидесяти с хвостиком лет. Наконец она встала на приколе в «Якорной стоянке», и мы вместе с ней.

Очень скоро и миссис Макбет принялась повествовать о своем жизненном пути — она была прядильщицей джута на фабрике на Денс-роуд, и когда первый раз собралась выйти замуж, жених оставил ее «прямо у алтаря». Почему это у всех, кроме меня, жизнь такая интересная и насыщенная?

— Не будь в этом так уверена, — говорит Нора.

Когда миссис Макбет входила в церковь в полном великолепии свадебного наряда, под руку с отцом, ее жених уже плыл в Канаду на корабле вместе с другими эмигрантами. Миссис Макбет грустно покачала головой и сказала, что так и не оправилась от этого коварства.

— Хотя я утешаюсь тем, что он уж давно помёр, — сказала она, задумчиво разглядывая печенье в глазури. — А я вышла за мистера Макбета, и мы были очень счастливы вместе.

«Мистер Макбет». Как странно это звучало — словно сам кавдорский тан решил оставить честолюбивые устремления, поселился в пригороде и начал зарабатывать себе стаж для пенсии.

— Все это как будто вчера было, — печально закончила она.

— Да, в душе ведь не стареешь, — сказала миссис Маккью. — В душе мы все маводеньки.

— А сколько вам лет в душе? — спросила Мейзи.

— Двадцать один, — сказала миссис Маккью.

— Двадцать пять, — сказала миссис Макбет.

— Лично мне — не меньше сотни, — говорит Нора.

Но относитесь с пониманием к моей матери — она прожила очень странную жизнь.