Витающие в облаках

Дождь взялся за дело всерьез, и профессор раскрыл зонтик с ручкой в форме головы утки (попробуйте произнести это вслух очень быстро) и притянул под него Мейзи и меня.

Дженис Рэнд, по-видимому, «не забыла, что старики» и тоже явилась — с опозданием, запыхавшись. Тем не менее у нее был чрезвычайно важный вид, словно она лично отправляла мисс Андерсон на свидание с Творцом.

Внезапный порыв ветра приподнял профессора Кузенса и оторвал его от земли, и мне пришлось срочно вцепиться ему в рукав. Тут я почувствовала, что чьи-то глаза сверлят мне спину («Не может быть!» — в тревоге воскликнул профессор Кузенс). Я увидела женщину, которая тогда следила за моим окном. Она стояла среди старых могил, выше по склону, и мрачно следила за похоронами, словно плакальщица-изгой или незамеченный призрак. Ее частично маскировал раскрытый зонтик, но красное пальто пылало, как сигнал светофора. Значит, это ее присутствие я ощущаю на каждом шагу? Или просто жизнь заводит ее в те же маловероятные углы, что и меня? А может, меня преследуют два человека: один из них мне видим, а другой — нет.

Я отвлеклась, когда миссис Маккью швырнула на крышку гроба ком вязкой глины. Послышался стук, профессор поморщился (Мейзи снова изобразила руками царапанье), и, когда я снова подняла взгляд, женщина исчезла.

— Не знаю, как вы, а я бы не отказалась от чашечки чайку, — сказала миссис Макбет, когда все начали отворачиваться от мисс Андерсон.

Миссис Маккью поставила на землю плетенную из рафии хозяйственную сумку, на боку которой рафией другого цвета были выплетены слова «Сувенир с Майорки». С виду было похоже, что сумка весит тонну. Время от времени она вздрагивала. Из одного угла высовывалось грязно-белое ухо.

— Джанет, — шепнула миссис Макбет. — У ней опять лапки отнялись.

— Ахтунг, — шепнула миссис Маккью при появлении высокой худой женщины, — фюрер идет.

Миссис Макбет припарковала ходунок перед сумкой, а миссис Маккью перевела для меня:

— Это заведующая, миссис Дэлзелл.

Миссис Дэлзелл напоминала Мэри Поппинс — у нее был вид человека, вдохновляющего других на правильные поступки. У нее даже прическа была точно как у Джули Эндрюс в «Звуках музыки» (да и в большинстве других фильмов). Она царственно расхаживала вокруг могилы, проверяя, все ли надлежащим образом счастливы, и приглашая родственников усопшей в «Якорную стоянку» на «небольшое чаепитие».

Джанет незаметно для миссис Дэлзелл сбежала из корзинки и бросилась прямиком к мисс Андерсон. При виде собаки мэри-поппинсовская улыбка миссис Дэлзелл слегка поблекла.

— Чья собака? — рявкнула она, обводя подопечных вопрошающим взглядом.

Джанет принялась яростно рыть в углу могилы, пытаясь засыпать гроб землей.

— Это ведь ваша, так? — обличающе заявила миссис Дэлзелл, обращаясь к миссис Макбет. — Это ведь Джанет? — Миссис Дэлзелл нахмурилась. — Вы что, где-то ее прятали?

Подбежала Мейзи и схватила в объятия грязную, мокрую тушку собаки-землекопа:

— Она теперь моя! Миссис Макбет подарила ее мне.

Мейзи надула губки (выглядело это непривлекательно) и изобразила маленькую девочку (хотя, как все мы знали, на самом деле была семидесятилетней старухой в теле ребенка).

Миссис Дэлзелл это как-то не очень убедило, но она стала сбивать свою паству в стадо, подгоняя к воротам и ожидающему микроавтобусу.

— Следующая остановка — Шпандау, — громко сказала миссис Маккью, когда миссис Дэлзелл попыталась куснуть ее за пятку, тесня к автобусу.

Я пошла за ними к воротам, и Мейзи тоже начала закладывать пируэты в ту сторону по дорожке. Мы подоспели как раз в момент, когда профессора запихивали в микроавтобус. Я крикнула ему, но он не услышал. К счастью, Чик выудил его оттуда за худой локоть и увел в сторону.

— Стоит ему туда попасть, и он, скорее всего, уже больше не выйдет, — сказал Чик в пространство.

Далее последовала своего рода демонстрация ловкости рук, в результате которой Джанет водворили в плетеную сумку и вернули законной владелице. В исполнении миссис Маккью и миссис Макбет это выглядело как попытка бездарных актеров-любителей разыграть сцену из бондовского фильма.

Чик увидел Мейзи, которая играла в классики под дождем, не заморачиваясь с расчерчиванием квадратиков.

— Уж не знаю, кто ты, но тебя наверняка нужно домой везти, — грубо сказал он.

— Ее зовут Люси Оззер, — услужливо подсказал профессор Кузенс.

Мы влезли в машину, и начался обычный для сюжета кружной путь с отступлениями — лавочки букмекеров, магазины ликеро-водочных напитков и так далее, в том числе долгий визит Чика и профессора Кузенса в бар «Галеон» при отеле «Тей-центр». Мы с Мейзи предпочли остаться в машине и скоротать время игрой в свитч неприличными картами Чика.

По дороге на Виндзор-плейс мы проехали мимо университета — он весь бурлил: люди приходили, уходили и что-то делали с пылом, невиданным прежде в этих стенах. У Башни собралась толпа; с балкона четвертого этажа кто-то вывесил простыню, на которой красной краской (похожей на кровь, но, видимо, все же не кровью) были намалеваны слова: «ТИГРЫ ГНЕВА МУДРЕЕ КОНЕЙ РАЗРУШЕНЬЯ».