Витающие в облаках

Я выбралась из кухни и пробилась через толпу в коридоре и на лестнице. Робин тащился за мной по пятам. Мы оказались в комнате размером с небольшой бальный зал — она выглядела чем-то средним между вокзалом и борделем. По обеим концам комнаты располагались камины, отделанные красно-белым мрамором (тем самым, что так похож на сырое мясо). По стенам — огромные зеркала в позолоченных бронзовых рамах. С потолка свисала большая тяжелая люстра опалового стекла в форме пальмы, а из стен росли ее уменьшенные версии. Я чуть не представила, как меня кружит в вальсе лихой кавалерийский офицер — я в развевающихся пышных юбках из муслина-де-суа, с запястья свисает бальная карточка…

— Правда? — Робина явно возбудило мое видение. Что-то склизкое, похожее на серебристый след улитки, поползло у него по бороде.

— Нет, неправда.

К сожалению, люстра не горела — зал освещался только балниддрийскими свечами, расставленными с полным пренебрежением к правилам пожарной безопасности: того и гляди одну из них опрокинут, и она подожжет изодранные обвислые шторы.

Мебели в зале не было, если не считать двух нелепых шезлонгов, покрытых истертым почти до небытия красным бархатом. На них, как мокрые мешки с песком, валялись люди. По полу вдоль стен — где, наверное, когда-то стояли элегантные золотые стульчики, на которых отдыхали дамы, — теперь лежали старые грязные матрасы. На одном матрасе, в дальнем конце комнаты, я заметила Боба — он уже присосался к кальяну.

Бальный зал все еще использовался по назначению — во всяком случае, отчасти: кто-то установил в нем примитивную цветомузыку с красным, синим и зеленым прожекторами и изредка мигающим стробоскопом, действующим на нервы. Танцоров (если их можно так назвать) было немало. Среди них оказалась Андреа, все еще без-Шуговая. Она танцевала в уникальном стиле, отточенном ею на музыкальном фестивале на острове Уайт, так что ее танец напоминал конвульсии осьминога с четырьмя конечностями.

Как ни странно, в толпе обнаружилось несколько преподавателей, видимо наиболее передовых. Хотя вряд ли этот эпитет был применим к доктору Херру — он стоял в углу, имея бледный вид, и беседовал со своим архиврагом… Арчи-врагом. Мне показалось, что он пьян, — впрочем, разница между доктором Херром трезвым и доктором Херром пьяным чрезвычайно мала.

К нам подтанцевала Андреа, и Робин спросил (скорее со страхом, чем с надеждой):

— Можно тебя пригласить?

— Нет, нельзя, — сказала я и пихнула ей в руки Протея; она попыталась сбежать. — Только пока я не найду Кару!

Не успела я сказать еще хоть слово, как ее поглотила толпа, и она исчезла.

Робин уже танцевал под «Spirit in the Sky»[63] — с закрытыми глазами, дерганно и расхлябанно, как марионетка. Я даже подумала сперва, что у него начался какой-то припадок. Музыка сменилась на «A Whiter Shade of Pale»[64], и Робин открыл глаза, схватил меня и прижал к своей худой птичьей груди. Его стариковская футболка пахла дешевыми благовонными палочками и по́том.

Меня подташнивало, и я чувствовала какую-то отдельность от происходящего. Уж не наелась ли я опять брауни, сама того не заметив? У меня звенело в ушах — я трясла головой, но не могла избавиться от этого звона и почти обрадовалась, когда подвернулась возможность опереться на Робина. Он начал меня целовать, но, к счастью, помешали его общая неуклюжесть в сочетании с бородой и усами. У меня появилось очень странное ощущение — словно мои мозги заменили сыпучим зерном. Когда я склоняла голову набок, все зерно пересыпалось на ту сторону.

— Я в последнее время много думал, — говорил в это время Робин мне на ухо, очень тихо и так близко, что я чувствовала, какие мокрые у него губы, — про «Пожизненный срок». Про динамическое взаимодействие между персонажами и темой. Понимаешь, Кенни — вечный чужак…

— А я думала, чужак — это Рик.

О нет, мне ни в коем случае нельзя ввязываться в этот разговор.

— Мне нужно найти Кару, — пробормотала я.

Робин принялся неумело расстегивать мои пуговицы. На мне было столько слоев одежды, что он добрался бы до тела лишь назавтра. Я решила воззвать к сыну владельца агентства недвижимости:

— Робин, мне, кажется, нужно еще выпить.

— Конечно, я сейчас принесу, — сказал он и ринулся прочь по бальному залу, уже усыпанному грязными пластиковыми стаканчиками и окурками (как обычных сигарет, так и косяков).

Комната кренилась и моталась, как тонущий океанский лайнер. Странная центробежная сила действовала на мое тело; я поняла, что должна немедленно сесть, и тихо опустилась на свободный угол омерзительно грязного матраса.