Витающий в облаках

— Грузить мольберты, — объяснил Викулов. — А потом разгружать у меня в школе. А потом шахматишки расставим — так, Сергей батькович? Ну, и ещё одно дело есть… Давай, дружно! — и он ухватился за ближайшую стопу мольбертов, беря сразу четыре или пять штук.

Даблин было сунулся помогать, но Викулов его деликатно отстранил.

— Ты посиди, Сергей батькович, — сказал он твёрдо. — Посиди, не отвлекайся. Это ведь только полдела — увезти. Им ведь ещё и заплатить надо, как договаривались. Как раз для тебя задачка.

Да, действительно, подумал Даблин. Об этом я как-то не успел…

— А сколько нужно? — спросил он.

— Полторы тысячи! — крикнул Викулов уже из недр фургона. — Наличными! — добавил он, появляясь в окне. — Давай так, — сказал он Лёньке, — ты подавай, а я буду складывать… Тут в том-то и дело, что наличными, — продолжил он. — Перечислением я бы и сам достал. У геофизиков, например: им хозрасчёт пока не грозит и ещё долго грозить не будет. Так что, ты думай.

— Так вы что, ещё не заплатили? — дошло наконец до Лёньки.

— Ты подавай, подавай! — сказал Викулов. — Ты нас не слушай.

— Мне же директор голову снимет! — сказал Лёнька.

— За что? — очень натурально удивился Викулов. — Ты же ничего не знал! Прибыл заказчик, забрал заказ — и все дела! А нас ты не слушай, — повторил он, подхватывая из его рук новую стопу. — У тебя свои проблемы.

— Нет у меня проблем, — буркнул Лёнька ему в спину.

— Ну, об этом мы у меня в школе поговорим, — пообещал Викулов, снова появляясь в окне. — Я тебе интересную картинку покажу и всё растолкую, что она означает, потому что там не всякий поймёт… Что, последний? — спросил он, принимая мольберт. — Тогда тащи сюда рамки — тоже погрузим, сколько войдёт. Всё на одну сумму! — крикнул он Даблину. — Полторы тысячи!

Даблин рассеянно кивнул, наливая себе новый стакан. Викулову полторы тысячи, да Ревазову десять. Объединить бы как-то эти две задачки — и, может быть, что-то получится. Одиннадцать с половиной… Насчёт Ревазова у меня уже что-то мелькало, да Викулов как раз перебил. Звонком. Я ещё подумал, что это решение грядёт, схватил трубку и не сразу понял, из какой школы звонят. Почему, думаю, художественная? Это же, думаю, совсем другое ведомство: не районо, а отдел культуры… Ага — школа! Правильно, школа и мелькала. Школе можно перечислить деньги по безналичке, а она имеет право получить их живыми. Перечисляем пятнадцать: пять — школе, десять — себе… Нет, не пройдёт. Долго. И потом: смысл? Если бы летом, то можно сказать, что на ремонт, а сейчас не пройдёт. И быстрее надо — районо будет с неделю переталкивать со счёта на счёт, а Реваз может потерять бумагу на день, от силы — на два. Тут нужно без раскачки, инициативно и весело, как комсомольцы на субботнике…

— Ну, молодец, Сергей батькович! Решил?! — заорал Викулов, и Даблин вздрогнул. — Тихо, тихо! — сразу сказал Викулов. — Чай у тебя горячий? Не облей… Сейчас я до тебя доберусь…

Надо же, подумал Даблин. Опять… Ведь говорил же себе: решай вопросы только в кабинете! «Комсомольская инициатива», — повторил он про себя, чтобы не забыть, и сосредоточил внимание на стакане, стараясь держать его строго вертикально. Зафиксировал руку и огляделся. Да. Это плащ: он гораздо легче пальто… «Фонд комсомольской инициативы», — снова повторил он про себя, глядя, как Викулов карабкается на верстак, тянется к нему, привставая на цыпочки, не достаёт и что-то показывает Лёньке. Лёнька, появившись откуда-то сбоку, подаёт Викулову стул, помогает расчистить место на верстаке, и Викулов забирается на стул, а Лёнька, широко разведя руки, стоит внизу — страхует. Взгляд у Лёньки какой-то двусмысленный… «Из фонда комсомольской инициативы может взять деньги только комитет комсомола. Живыми, что самое интересное… Быстро взять и быстро употребить на то, что сочтёт самым важным. А что комсомол сочтёт самым важным — не от комсомола зависит…» — лихорадочно додумывал Даблин уже внизу, уже сидя на стуле и держась левой рукой за тяжёленький ящик со стружками.

— Телефон нужен? — деловито спросил Викулов.

— Да, — кивнул Даблин, обнаружив, что пытается поднести к правому уху стакан с чаем. Отхлебнул, обжёгся и поставил его на верстак. «А деньги в этот фонд перечислит Ревазов. Сегодня…» — Где телефон? — спросил он у Лёньки. Тот махнул рукой куда-то к выходу, и Даблин встал. Но едва он выпустил ящик, как его опять потащило вверх, и Викулов еле успел ухватить полу его плаща. Всё правильно: задачка не решена. Пока ещё нет полной уверенности…

— В окно! — скомандовал Викулов, и они с Лёнькой поволокли Даблина к окну, как привязной аэростат, и втащили в фургон.

Молодец, подумал Даблин. Соображает. Всё-таки я ещё остаюсь руководящим работником — по крайней мере, сегодня, — и нельзя мне в таком виде показываться на глаза студентам…