Витаминка

Тая снова поймала взглядом убегающую строчку и повторила попытку. В этот раз хотя бы получилось спеть узнаваемую мелодию, а не просто издать жуткий скрип. С припевом она почти справилась, пропела чётко, попадая в такт, но вышло больше похоже на речитатив. Начался второй куплет. Тая внимательно следила за строчками на экране, стараясь не пропустить слова, о красоте исполнения не заботилась. Если повезёт, она наберет достаточно баллов, хотя бы попав в ритм.

Она так сосредоточилась, что упустила момент, когда мелодия оборвалась, и экран выдал неутешительную цифру в пятьдесят семь баллов. Игнат приблизился к краю сцены и подал ей руку. Тая вложила пальцы в его ладонь, только теперь заметив, что они дрожат.

— Пристрели меня прямо сейчас, пожалуйста.

Игнат широко улыбнулся и помог спуститься в зал.

— Не так уж и плохо. Новое прочтение старой песни, вряд ли раньше были попытки превратить «Песню мамонтёнка» в рэп.

Игнат отпустил её руку и сам поднялся на сцену, а Тая вернулась к бару и уселась на стул, на котором он только что сидел. Сзади послышался восхищённый вздох, Тая только хмыкнула: Игнат успел очаровать барменшу.

Он вставил микрофон в стойку и опустил его на уровень стула, другой установил напротив лица, а потом взял гитару. Приблизительно в этот момент Тая поняла, что проиграла. Слишком уверенно и легко он это делал, как человек, привыкший выступать на сцене, да и гитару он явно держал не в первый раз.

Игнат сел на край стула, одну ногу упёр в перекладину, другую оставил на полу и устроил гитару на коленях. Тренькнул по струнам. Гитара издала глуховатый звук, но чистый и приятный. Игнат опустил голову, погрузившись в другой мир, едва улыбаясь, уже всерьёз испытал инструмент сложными переборами и аккордами, одновременно настраивая его и разминая пальцы. Только потом кивнул, словно давая самому себе команду начинать. Заиграла незнакомая минусовка, и тут же его пальцы тронули струны, перекрывая фонограмму.

Игнат запел.

Я просыпаюсь в холодном поту,

Я просыпаюсь в кошмарном бреду,

Как будто дом наш залило водой,

И что в живых остались только мы с тобой.

И что над нами километры воды,

И что над нами бьют хвостами киты,

И кислорода не хватит на двоих,

Не сказать, что Игнат так уж хорошо пел, слышала Тая голоса и посильнее, но вот манера исполнения околдовывала. Приятный чистый голос, немного глухой, как и звук самой гитары, неожиданно набирал силу, потом понижался до полушепота.

Я лежу в темноте.

Слушая наше дыхание,

Я слушаю наше дыхание,

Я раньше и не думал,

Что у нас на двоих с тобой

Одно лишь дыхание.

Я пытаюсь разучиться дышать,

Чтоб тебе хоть на минуту отдать

Того газа, что не умели ценить.

Но ты спишь и не знаешь,

Что над нами километры воды,

И что над нами бьют хвостами киты,

И кислорода не хватит на двоих.

До конечного проигрыша Игнат не поднимал головы, но перед последним припевом взглядом нашел Таю. Она помнила, что со сцены ничего не видно, но казалось, что он смотрит на неё, и эти слова, от которых сбилось дыхание и зашлось в бешеном ритме сердце, обращены именно к ней.

Я лежу в темноте.

Слушая наше дыхание,

Я слушаю наше дыхание,

Я раньше и не думал,

Что у нас на двоих с тобой

Одно лишь дыхание[1].

Музыка стихла, а Тая всё не могла пошевелиться. Барменша за её спиной тоже стояла, будто пригвождённая к полу, завороженная песней не меньше Таи.

Игнат встал, бережно прислонил к стулу гитару и спрыгнул со сцены. Пока он приближался, Тая пыталась вынырнуть из транса, скинуть налёт очарованности и унять наконец-то пульс.

Игнат остановился напротив. Он сам ещё не вполне отошёл от песни и выглядел необычно ранимо.

Тая выдавила из себя улыбку.

— Я и не знала, что ты так хорошо поёшь.

Игнат слегка качнулся вперёд.

— Может, я для тебя старался.

Она недоверчиво сощурилась и придвинулась ближе, чтобы её слова услышал только он.

— А может, для барменши?

Игнат резко отшатнулся.

— Может, и для неё.

На экране высветился результат его выступления — девяносто восемь баллов.

— Это, знаешь ли, избиение младенцев, — проворчала Тая.

Игнат размял плечи и насмешливо улыбнулся.

— Могла бы догадаться, ты же видела в квартире на стене две гитары.

Тая взяла стакан, из которого пил Игнат, и залпом выхлебала всё, что там оставалось.

— Я думала, что гитары часть декора, — она пристально оглядела Игната, — я почему-то тебя с гитарой не представляла. Бубен или контрабас — это твоё.