Витебский сад (СИ)

   Витебский сад постепенно забывался, превращаясь в местный фантом. Помнили о нем всё меньше и реже; каждый год умирал кто-то из современников Витебского сада, унося с собой воспоминания, которые тогда никого не интересовали. Оживал фантом ненадолго, когда к Катиной бабушке заходила соседка тётя Нина, старожилка довоенного Хлебного переулка. Тётя Нина знала о своём квартале всё. Они заваривали плохой байховый чай, разливали его по чашкам с зелеными колючими кактусами и рассказывали Кате, как девочками играли в городки на площадке Витебского сада. И страшно завидовали старшим сёстрам, танцевавшим в витебском саду по воскресеньям с кавалерами под самодеятельный оркестр. Сестры завивались по моде щипцами, но не электрическими, а старинными, их накаляли на печке, и носили назло мамам уморительные беретики-менингитки даже в лютый мороз. Вспоминались ими и другие сады: например, Пожарный сад или Пожарников на улице Прядильной, сад Металлистов или попросту Металлист за Московской улицей, с красивой кованой решёткой. Сады эти сохранились из клочков того же дикого леса, что и Витебский, но они были еще меньше и заранее обрекли себя на растворение в океане частного сектора. От них не осталось ничего; от Витебского сада хотя бы одна фотокарточка с аккуратно обрезанными зазубренными краями. На ней - бабушка с мамой, то есть с Катиной прабабушкой, стоят у входной арки в Витебский сад. Витебский сад совсем небольшой, одна аллея и кусты, бабушка - еще подросток, в единственной своей приличной блузке с "матросским" воротом, косой юбчонке и босоножках-"бульдожках". Прабабушка в платье с вышитой отделкой, перешитом из дореволюционных нарядов, в шляпке фасона времён Гаврилы Принципа. На обороте химическим карандашом подписано - "в Витебском саду, май 1941г."

  Но фантомы прилипчивы. Витебский сад прочно застрял в Катиной памяти, напоминая ей о себе в разные периоды жизни - и каждый раз по-своему, поизощреннее. Вот и когда, казалось, и станцию Орёл давно проскочили, и посмотреть родные края не тянет - цепкие ветви старого Витебского сада вдруг потянулись к ней, как пальцы мертвеца. В 2000-е годы Катя училась в Санкт-Петербурге. Город она не знала, успев запомнить хорошо только то, что мелькало у нее перед глазами: район университета, общежитие, ряд магазинчиков, два рынка - большой и китайский. А еще - кафе "Одинокий баклан", где с подружками отмечала дорогим кофе и пирожными свои сессии. Но о том, что тут есть свой Витебский сад, названный тоже по Витебскому вокзалу, Катя даже не подозревала. Витебским садом в С.-Пб.оказался парк у Витебской площади, откуда отправлялись автобусы в Финляндию. Катя торопилась, поэтому внутрь сада не зашла, запомнив издали черные мокрые деревья, стаи наглых голубей и яркие верхушки детских колясок, мелькавшие в глубине цветными пятнами. Если б не табличка с надписью - остановка "Витебский сад", она и внимания на него не обратила.

  ________________

  Осенью 2009 года Катя приехала в Орёл, выпрыгнув с ночного поезда. На Привокзальной площади, некогда шумной и многолюдной, стояла могильная пустота и тишина, лишь вдалеке за Семинарскими гаражами отчаянно выла издыхающая собака. В здании орловского вокзала дремал одинокий охранник - лысый, в черной куртке не по размеру, с перекрещенными кобрами на нашивках. - В рамку проходим, девушка, в рамку - напомнил он. Рамка не пискнула - ее отключили, Катя спокойно вышла на Привокзальную площадь. Высокие узкие ели сливались с темнотой, фонари едва освещали непросохшие лужи. Теперь у вокзальных ступенек стоял одна "Пежо" металлик с драным боком - никаких верениц желтых такси с зажженными "шашечками". Арку вокзального киоска закрыли от греха подальше фанерным щитом, но когда-то за ее стеклом лежали стопки толстых, пропитанных коричным ароматом медовых коржиков, ряды заварных пирожных и вафельных трубочек, из змеиного нутра которых выглядывала вареная сгущёнка, растёртая со сливочным маслом. Напротив ДК ЖД стояла теперь статуя сконфуженного орла, слепленного из дворницких веников. Орлиный клюв был переделан из старой тупой косы, когти сооружены из осколков зубастых грабель. Трамвайное кольцо бесстыдно заросло, старые чешские вагоны стояли в ожидании своего утра и электричества. В павильоне, где летом вырастал мини-рынок, ветер гонял пустой пакет из-под чипсов, на стене мощно вспучилась старая грязно-синяя краска. Под ее шелушащимися слоями виднелись ошмётки плаката с обрывками букв "Ц...и...ь акий" - должно быть, реклама юного экстрасенса Павсикакия, гастролировавшего в 1990-е по провинциальным ДК.