Витязь на перепутье (СИ)

— Сон мне был пророческий. Сказали, чтобы я присоединился к вашему отряду, мол, если буду с вами, то до Москвы живым дойду, а если нет, то пропаду. Я вот не поверил и ушёл один раз, а потом и второй, и всё равно к вам опять попал. Как думаешь, боярин, сон в руку будет?

Уж насколько Лыков не лыком шит был, а не сдержавшись, повторно вздрогнул, это почувствовали другие и зябко повели плечами. Да и ветерок тут подул холодный, словно в подтверждение слов Вадима.

— Не знаю я ничего про твой сон, но люди нам нужны. Побудешь с нами два дня, если не растворишься в ночи в очередной раз, то пойдёшь с нами. Тебя накормят, напоят и в сарай под охрану отведут, чтобы не сбежал раньше времени, а завтра с утра выпустят. Мы и монахов расспросим о тебе подробно, и тогда уж точно решим, что с тобой делать. Оружие я тоже им твоё бесовское отдам. Пусть с ним делают, что хотят. Захотят выкинуть — выкинут, нет, так тебе обратно отдадут. Понял?

— Понял.

— Ну, тогда отведите его, парни, в сарай, да смотрите за ним в оба.

Когда Вадима увели, Лыков повернулся к отцу Пафнутию.

— Скажи мне, святой отец, а не ошибаешься ли ты, к слову? Может быть, это настоящий бес в человеческом обличье, сейчас не удивишься уже ничему.

— Неужели ты думаешь, боярин, что я не проверил его?! Мне доступна святая сила, и она ясно указала, что парубок — человек. А то, что он не боится нечисти или, как ты думаешь, даже знается с ней, то враки всё и твои придумки. Есть в нём много непонятного, он просто сильно отличается от нас. Что тому виною, то мне неведомо, да и тебе не советую вникать. Он на нашей, светлой стороне, и воюет с теми, кто на противоположной. Думается мне, что поможет он нам дойти до Москвы. Да и не врёт он, то братия мои почувствовали, есть среди нас один, что ложь чувствует любую.

— Ну, тогда лады, только раньше завтрашнего утра я его не выпущу, пусть посидит один, раз бегал от нас два раза. А утром посмотрим.

— Как знаешь, но я бы посоветовал тебе не держать его так долго.

— Я понял тебя, настоятель, но и ты должен понять, что проверить я его должен, а не то каяться бы потом за свою глупость и милосердие не пришлось.

— Он нам жизнь спас. Если бы не он, то уже другие люди перед тобой стояли, да и людьми мы уже не были.

— Я своего решения менять не буду.

Монах вздохнул.

— Хорошо, тогда разреши одному из нас дежурить вместе с твоим человеком и фламберг мне оставь.

— Хорошо. Забирай, но помни, он не должен оказаться до времени в руках литвина.

— Хорошо, я выполню уговор, но ты разве боишься его?

— Нет, но бережёного и Бог бережёт!

— То так, то так, — качнул головой отец Пафнутий и последовал в местную небольшую церквушку, чтобы помолиться. Надобно после всего очистить разум свой и сердце долгой покаянной молитвой, что убережёт все помыслы от скверны и глупых мыслей. А Семён Лыков пошёл радеть о других заботах, на время выкинув из головы этого странного юношу-воина. Ему нужно готовить отряд к походу и о многом другом позаботиться.

* * *

Вадим оглядел сарай, в который его загнали, приставив стражу. Обычное здание, крепко сложенное из толстых брёвен, в котором на чердаке хранилось сено, а внизу — всякий хозяйственный инвентарь. Тут стояла телега, лежала различная кухонная утварь и разнородный, нужный и видимо ценный для хозяев хлам.

Вадима запустили внутрь и, притворив за ним дверь, закрыли на крепкий засов. Он походил туда-сюда, обследовав место своего заточения и решил, что пока стоит подождать дальнейшего развития событий.

У него отобрали всё оружие, но главное оружие сейчас — это его тело и возможности. Пусть сабли и меча рядом нет, зато есть ночное зрение, быстрота и выносливость. Он уже почти излечился от ран, нанесённых Мокшаной, и чувствовал себя намного лучше, чем прежде. Изучив свою темницу вдоль и поперёк, Вадим завалился спать прямо на телегу, предварительно набросав туда сена.

Выставленный часовым боевой холоп с удивлением посмотрел сквозь щели на спящего шляхтича и, недоуменно пожав плечами, присел на завалинку, рассматривать проходящих мимо жителей села. Приказ ему насчёт пленника хоть и был строг, но и по тону, и по поведению поместного боярина становилось ясно, что тот не настроен чинить зло странному узнику. А раз не настроен, то и зачем тогда напрягаться?

День прошёл, как обычно, пленника покормили уже вечером, оставив без обеда, чтобы не слишком балдел. Вадим не стал возмущаться, потому как бессмысленно. Живот подвело от голода, но он пока не унывал и искал возможные пути бегства, и вскоре один из вариантов нашёлся. Осталось подготовиться и ждать дальнейших событий.

Постепенно приближающийся вечер окончательно вступил в свои права, накрыв село плотными сумерками. Сквозь щели в стенах замерцали звёзды и взошла Луна, накрыв окрестности своим бледным сиянием. Перед сном к Вадиму пришёл отец Пафнутий, проведать.

— Всё ли у тебя хорошо, Вадим?

— Да. Моё оружие отдали вам, отец Пафнутий?

— Да, оно у меня, но не всё, только обе сабли. Тебя кормили?

— Да, я ужинал.