Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

А вот Василий II стал после суздальского позора 1445 г. верным вассалом Улу-Мухаммеда, навел татар на Русь и платил ордынскому царю и наемникам-татарам колоссальные «выходы» и поборы. Василий II не только сделал татарские отряды составной частью русского войска, но и допустил создание мощного Казанского царства на государственных рубежах (около 1445 г.). Несколькими годами позже он передал Городец (на Волге) Касыму и создал вассальное Касимовское царство, не только беспокоившее ордынцев, но и стоившее дорого для подданных самого великого князя.

Верные своей политике («разделяй и властвуй»), татары поддержали Василия II тогда, когда поняли, какую опасность для них представляет Дмитрий Шемяка. Они всегда готовы были поддержать слабейшего против сильнейшего. Впрочем, такой же политики придерживались Тверь и Новгород, думавшие только о своекорыстных интересах. Панегирист великого князя тверского Фома писал: Борис, «власть приимше тферскаго чиноначальства, гордыя с власти сверже, а смиренныя на престоле с собою посади» [1005]. Вот и посадил на московский престол мудрейший князь Борис слепого и гонимого Василия Темного. Прошло 40 лет, и смышленый сынок Василия Васильевича изгнал из Твери ее правителя — сына князя Бориса, брата своей собственной супруги.

Кончилось время тверского ренессанса. «Москва, отнявшая у Твери политическую самостоятельность, — писал А.А. Шахматов, — уничтожила и те слабые ростки духовной жизни, которые при благоприятных условиях отразили бы здоровый рост и естественное развитие оригинальной письменности, складывавшейся на берегах реки Тьмаки» [1006].

Тверь и Новгород в период смуты второй четверти XV в., блюдя собственные интересы, твердо придерживались позиции Понтия Пилата. В борьбе за Москву различных политических сил «новогородци не въступишася ни по едином». При этом новгородский летописец с горечью заметил, что русские князья «землю Русскую остаток истратиша, межи собою бранячися» [1007]. Отмечая, что новопоставленный митрополит Герасим не поехал «на Москву» осенью 1443 г., псковский летописец объяснял это тем, что «князи руския воюются и секутся о княжении великом на Руской земли» [1008]. Но никто не властен над своей судьбой. Не прошло и полутора лет, как того же Герасима за измену сожгли на костре в Смоленске.

Позиция Новгорода, Твери и даже Пскова давала им возможность до поры до времени избегать тягот, которые несли другие русские земли. Расплата за это наступит позднее. А тем временем московская удавка медленно, но неотвратимо сжимала шеи этих страусов. Когда говорят пушки, музы умолкают. В годы смуты московские музы скорбно молчали. Предвозрожденческий взлет конца XIV — начала XV в., запечатленный в творениях Андрея Рублева и Феофана Грека, Пахомия Логофета и Епифания Премудрого, сменился холодным безмолвием. За Андреем Рублевым последует Дионисий только в конце XV в., когда снова воспрянет и московская культура. Да и каменное строительство в Москве почти прекратилось. Только столетие спустя после постройки белокаменных кремлевских стен Дмитрием Донским Иван III начал возводить новый Кремль. «Столетняя бедность города, — писал И.Е. Забелин, — явственнее всего выразилась в незначительности и малом количестве каменных построек» [1009].

А пока при дворе тверского князя курили фимиам этому покровителю искусств, «наследнику царя Константина». И из Твери отправился в свое трудное хождение за три моря, в диковинную страну Индию любознательный купец Афанасий Никитин. Именно он, а не кто-либо из осевших при московском дворе купцов-сурожан додумался до гуманнейшей из мыслей, что «правую веру Бог ведаеть, а праваа вера Бога единого знати, имя его призывати». С тоской и надеждой Никитин писал на причудливом языке восточных базаров, зашифровывая тем самым написанное: «А Русскую землю Бог да сохранит!.. На этом свете нет страны, подобной ей. Но почему князья земли Русской не живут друг с другом как братья! Пусть устроится Русская земля, а то мало в ней справедливости» [1010].

Даже «соколы» и «кречеты» и те были тогда не московскими, а белозерскими, ибо «Задонщина» неведомыми путями («неуготованными дорогами») из Рязани залетела в далекое Белоозеро, а не в царственную Москву. Это уже потом, при сыне Василия Темного Иване III, в Москву свезены были умельцы-ремесленники, вольнодумцы-«еретики» и архитектоны [1011]со всей земли Русской (как полоняники-ремесленники заполонили Сарай). Именно они-то и создавали шедевры русской культуры в конце XV в. Победитель торжествовал: супостаты были уничтожены, а их достояние — естественный трофей победителя.