Витязь. Тенета тьмы

– Вы научите, – рога медленно наклонились вперед. – Враг, может, и не убьет, а вы вот… Мы пойдем, куда велите. Кто остался – все пойдем.

Дракон прижался к золоту, как к груди матери. К золоту, теперь густо перемешанному с алыми драгоценными камнями.

Быкоглав ушел, тяжело ступая.

Мастер Войны вылакал воду, ставшую снова безопасной и чистой, ощупанную и обнюханную тысячу раз, и снова замер бабочкой, приколотой к этому миру незримым копьем.

Завтра. Построение. Война не ждет. Война. Его стихия. Его предназначение.

Вокруг Темного Сердца нестройно пели, а в свете факелов дрожали искалеченные силуэты пауков, которых Мастер Войны ненамеренно притащил на себе. Насаженные на высокие пики, они украшали теперь двор замка.

Мертвые скрюченные туши поблескивали белым перламутром глаз, застывших навсегда, лишенных век.

«Я понял, в чем сила боли. Она ни на секунду не дает тебе спуску и тренирует лучше, чем любые другие условия. Она не дает есть, думать или спать… и миг, когда она уменьшается или покидает тело, можно счесть за наивысшее благо. Вот что такое – чувствовать. Чувствовать – это значит боль. А блаженство, которое описывают чувствующие, всего лишь время, когда ты свободен от нее.

Если ты вытерпел ее, то вытерпишь все. Это враг, который внутри тебя, и нет его страшнее.

Я понял».

Глава 18

Болото

Витязь прочертил спиной по макушке тщедушной сосны и ухватился за ветви. Ободрал ладонь в кровь – в другой руке был меч, – но притормозил падение. Где-то рядом про шуршало по невидимым в ночи сучьям – и грузно шлепнулось.

«Все же не провода с элек-три-чес-твом…» – успел подумать Тайтингиль; рука соскользнула с влажных чешуек сосновой коры, и витязь ножом вошел в густую болотную жижу.

Захлопали крылья ночных птиц – и все затихло.

– Кот! Котяра!

Эльф простерся в ледяной густой грязи, пронизанной корнями болотных трав. Волосы липли к доспеху, меч казался пудовым грузом. Затхлая сырость; оглушительно-слад кий, почти тленный запах багульника.

Мшистые болота меж Россыпями и Пущей Оллантайра.

Витязь потянулся – ухватил корень чудом удерживающейся на краю кочки скорченной березы. Места эти были заражены дурной магией издавна. Здесь пала целая армия, сражавшаяся с Тауроном, – сгинула бесследно. Болото расползалось, как язва, захватывая и искажая благой край.

Тайтингиль с усилием выволок из тины и всадил в хлипкую землю меч. Выбрался по пояс. В свете луны и пляшущих голубоватых огоньков увидел – недалеко на пушистой кочке неподвижно лежала здоровенная туша орка. Лапа откинута, другая неловко подвернута под спину…

– Кот! Котяра!

Тот не отвечал.

Эльф рванулся еще. Бросил напряженное тело в ковер мха, подтянулся снова. Выполз, встал.

– Котов, очнись, орк! Азар! Орк!

Котик был без сознания. Витязь глянул на развороченное паучьими челюстями бедро – рана, сочащаяся кровью и какой-то черной дрянью, не понравилась бы даже самому неграмотному целителю.

Тихо шипя проклятия, он коснулся ладонью покатого серого лба – холодный, влажный.

– Котяра…

Эльфа самого тряхнуло ознобом, и он принялся стягивать мокрую одежду, жестко щелкал карабинами и затяжками московского доспеха. Оставшись босиком и в тонких штанах, нагнулся над орком.

Тот застонал.

– Терпи, я сейчас… я здесь, я здесь. Все будет хорошо, все хорошо, Котяра. Обережный круг на этих болотах нужно сотворить сразу. Для этого мне надо петь, орк. Как же тебя, а… Тут нет хорошей воды и не развести костра, они не дадут, болотные духи, умертвия… а надо бы, надо… я попробую. Рана твоя… Помнишь, там, в своей Москве, ты вытаскивал меня из мертвой реки? Вытаскивали… с двергом, помнишь, Кот? Цемра отбросила меня сначала на провода, ударил… ток. Потом вода, в воде – железный канат… металл… там много разного, на дне этой вашей реки, орк… много…

– Мне как-то нехорошо, Тай, – вдруг неожиданно внятно выговорил Котов, чуть оживший под руками эльфа. – Я должен полежать.

– Это рана, – нахмурился эльф, – рана твоя плоха, орк. Пр-роклятье… Но я…

– Спой, – отозвался Азар. – Не р-ругайся, н-ну, лучше пой. Голос у тебя…

Витязь поднял меч и обтер ладонями.

Чахлая болотная береза ушла на дрова. Несколько выпетых нот – и внезапно высохшее дерево вспыхнуло, распугивая ночную тьму.

Эльф сосредоточенно полосовал свою трикотажную рубаху.

– Придется еще терпеть, Котов.

Он смотрел на сочащуюся усталой кровью рану, и орк перехватил этот взгляд.

– Т-террпеть?..

– Вот, – не давая ему опомниться, Тайтингиль сунул в клыкастую пасть деревянную лошадку. – Закрой глаза. Так будет легче.

– К-как же… это твое… обер-рег… – муркнул Котяра, из последних сил вертя головой. – Ой… Как больно… Я такое только в кино видел… Ты р-резать меня будешь, да?

– Зажми и молчи. Старые обереги так и отдают свою благодать. А самое важное еще предстоит, орк… мы должны выжить. Оба.

Котяра послушно стиснул клыки, и на миг ему показалось, что терзающая боль, жаром расходящаяся из изжеванного бедра, ослабевает.

– Не смотри! Ты… – голос Тайтингиля сошел на шепот, – ты ведь на самом деле и не такое переживал, Азар. Просто не помнишь. Не хочешь помнить.