Витязь. Тенета тьмы

И витязь умелыми движениями вырезал дурную рану, очистил ее от грязи и лохмотьев изгрызенной кожи и мышц, выровнял края. По онемевшей плоти Котова расходились жаркие, испепеляющие волны; каждая взрывалась в голове раненого орка тяжелым темно-багровым шаром. В глазах стало темно, а к горлу подкатила муть. Дерево хрустнуло в стиснутых клыках, вкус крови из пораненной щепками десны заполнил рот.

Тайтингиль оглянулся – да, чистой воды тут не найти. Та, которая была, могла стать смертельной отравой.

Он нагнулся и начал высасывать из раны черный яд, сплевывая в сторону. Котов издал неопределенный звук, не сводя взгляда со склонившейся золотой макушки.

– Достаточно.

Тайтингиль утерся – во рту стояла полынная горечь.

Орк тяжело дышал. Веки его дрожали.

Витязь ощущал – на крики, запах живого и звуки голосов уже собираются местные обитатели, столетиями дремавшие во мхах.

– Сейчас… еще…

Он поднес меч к пламени. Нужно было прижечь края раны.

– Отвернись, Кот… Терпи…

Красное зашипело, распространяя омерзительный запах паленого.

Котяра мяукал, разжевывая дерево в щепу.

– Все, уже все…

Лоскуты стянули обугленные края. Эльфийский воин мягко забрал деревянную лошадку изо рта орка; тот с трудом разжал судорожно сведенные челюсти. Витязь краткий миг глянул на свою любимую игрушку, которую раздавили немаленькие клыки. Чуть коснулся губами – и отправил в огонь, который вспыхнул светло и ярко.

– Всему свое время… всему. Свет этот останется во мне навеки, – прошептал еле слышно. – Мать и отца благодарю, мой род, мой корень… благодарю.

Его волосы вдруг пошли яркой золотой искрой, словно вспыхнули; болотная жижа стряхнулась сама по себе.

– Ты красивый какой… – тихо заговорил орк, не открывая глаз. – Ты красивый. Я помню, тогда… В пррошлой жизни, н-ну… Увидел тебя и подумал – почему такой красивый… умирает в болотах… зачем? И я… зачем?

– Молчи. Никто не умирает. Не умрет.

Эльф устроился рядом на корточках и положил ладони на грудь и на перевязанную рану орка. Нота за нотой – исцеляющая песня потекла сильнее.

– Ты как? Котов?

– Л-лучше… Та-ай…

– Не усекай… Ты как всегда, Котяра… оруженосец.

Орк слабо заулыбался.

– Пр-рости…

– Я ходил по этим болотам, – начал говорить витязь, всматриваясь, сколь позволяла ночь. – И не один раз. Они роковые для меня, я уже пропадал здесь. Направившись в любую сторону, можно годами блуждать тут, кружить, теряя облик и разум, если не знать, куда именно идти. Чтобы выбраться, нам надо будет держать направление на скалу Зарн-Мелет, или Каменный Ялтык, как ее называют орки. Она видна почти отовсюду. Туда и пойдем… ты окрепнешь немного, и мы пойдем. Оллантайр… его лесные целительницы… вылечат тебя, орк.

– А нашли… жабу-то, – неожиданно гордо сказал Котов. – Только характер у него, кажется, совсем испор-ртился.

– Это непостижимо, – выговорил Тайтингиль. – Он стал драконом. Знаешь, орк, я живу очень долго, и иногда кажется, что знаю все, видел все… Но мир наш… наши миры удивительны, и очень многое нам еще предстоит узнать и ощутить. Столько невозможного творится на самом деле, и нет этому никакого предела! Мы с тобой не были еще у звезд, Котяра! Мастер Войны, если теперь он с нами, – обязательно направит нас и туда… Сначала мы выберемся, а потом, орк…

– Я умереть боюсь, – тихо сказал Азар. – Очень.

– Я не знаю, как долго это будет заживать. Песня должна успокоить боль, – прошептал эльф. – Ты… Упрямый. Ты должен жить.

– Л-лапы онемели, – пожаловался Котик и обмяк.

– Яда много. Два укуса… – сказал витязь. – Тот, раньше, и теперь в бою. Держись, Котов…

– Дер-ржусь, н-ну…

Эльф, стремясь в равной степени согреться сам и согреть орка, сел спиной к камню и подтянул ближе тяжеленную тушу оруженосца. Стащил с каменных плеч мокрую куртку из толстой кожи и прижал Котова к себе. Накрыл одеждой их обоих, и, мысленно устремившись к звездам, мерцающим в разрывах облаков, снова запел, сжимая в ладони рукоять меча.

Говорить, что они уцелели, в этих местах можно будет лишь с утра.

– К-как ты м-мог… лошадку… – беспомощно заговорил Котов, упираясь в грудь витязя лобастой башкой. – К-как… там же… мама… папа…

– Предметы – лишь символы, – мягко ответил Тайтингиль. – Лошадка… это мощь и любовь моего рода. Надо было обратиться к ней. У реки Гленнер вернул мое детство. Мое, орк, детство, которое было счастливым и светлым, но оно было так давно… Не жалей о деревяшке. Истинное осталось со мной, во мне. В тебе.

– Я… маму… папу…

– Ты не помнишь. Но они были. Говорят, у скальных есть тайный город и Храм Жизни. Храм некоторые видели, издалека. Он не похож ни на что иное в Эале. Там живут… ваши мамы. Матери домов – так сказал бы Мастер Войны, да! Может быть. Может…

– Лошадка…