Витязь. Тенета тьмы

В носу снова предательски пощипывало. Но Алинка, стойкая и сильная девочка, когда-то бестрепетно «пристрелившая» объективом айфона отца с двумя чужими тетками в кровати, не собиралась сдаваться.

Иван Андреевич тоже не собирался.

— У вас — точно — были неприятности. Из которых я помог выбраться. И я не советовал бы вам сейчас искать, — король двергов сделал значительную паузу, — новых приключений. На… — Его взгляд скользнул по утянутым джинсами бедрам Алинки.

— Вы, гражданин, советов не давайте, — строго сказала Маруся. — Мы давно уже не Советский Союз. Нам мужиков надо выручать. Наших. Можете помочь — помогите. Нет — сами будем искать дальше.

Иван Андреевич развернулся к ней и некоторое время оглядывал великолепную северную деву. Маруся рефлекторно уперла кулаки в бока и смотрела прямо, не мигая.

— Ничуть не сомневаюсь и в ваших способностях, Мария Кузьминична, — наконец сказал Монахов, тщательно подобрав слова, — но и вы меня поймите. У меня есть миссия. Охранять. Оберегать. Всеми доступными мне способами. В данном случае это значит — убедить вас… не мешать. Не мешать… себе же. Надеюсь, вы поймете меня. Обе.

— Смотри-смотри, — проворчала медведицей Маруся, — на меня и не так Егорыч смотрел, когда по накладной водки не довез, а я ущучила…

Алина поднялась.

— Иван Андреевич. Но вы хотя бы можете сказать мне… нам. Сказать нам хоть что-то. — Ее голос звенел, но вдруг она понизила тон и совсем жалобно, по-девчоночьи прибавила: — Ну пожалуйста…

Король-под-Москвой замер. Подумал, глядя на странную парочку — огромную северную бабу с толстенной косищей и бюстом седьмого размера и маленькую Алинку, словно выпавшую из мультика-аниме.

— Скажу, — неспешно выговорил дверг. — Если вам, барышни, попадется в руки странный ингредиент — жидкость, тяжелая, как ртуть, красного цвета, переливающаяся градиентом в золотой… и быстро кристаллизующаяся на воздухе… Немедленно дайте знать. От этого напрямую зависит положение дел, — улыбка чуть тронула его губы, и взгляд снова вернулся к Марусиному великолепию, — у ваших мужчин. Зависит, как быстро к ним на выручку попадут бойцы «Одинокой Горы». Убедительно вооруженные по последнему слову современной техники.

— Чайку, девочки, — сказала тетя Сара, покачивая бедрами и вынося поднос с разнотипными, покоцанными временем чашечками из недр обители двергов. — Это чай с багульником, но, поскольку багульник смертельно ядовит, я положила его немного…

Маруся принюхалась, кивнула.

— В самую меру ты положила, тетка, багульника… убери, не доводи до греха.

Под рукавом-фонариком ситцевого платьишка загуляли мышцы.

— Умница, — одобрительно выговорила тетя Сара. — Ты таки детка умница, — и уважительно обвела взором Марусин тухес, во всех смыслах превосходящий ее собственный.

— Ладно. — Алинка взяла чашку чая и выпила залпом. — Ладно. Багульник так багульник. Уже все равно. Пошли, Марусь. Это не конец. Это — начало.

Маруся подцепила подругу под мышку и повлекла ее на выход, попутно войдя в мужские шлепанцы Котика, бурча: «Ну их, темнят, сидят по норам, баб щупают, вон один в костюме с галстуком, а туда же»…

— А? — отвлекся от дел Лев Абрамович и торжествующе покачал головой. — А! Есть женщины!

— Надо ли было, Яков Ааронович, — негромко сказала тетя Сара, — про кровь-то. Надо ли было?..

— Девочки везучие, — выговорил Монахов, — у нас пока не получается. Можно сделать ставку на них. — Король-под-Москвой взял одну из оставшихся чашек и неторопливо пригубил.

— И уж голыми они от нас точно не уйдут! — слегка не в тему воскликнул Лев Абрамович, раскатывая парчовый металлик поверх черной шагрени.

— Девушка, будьте любезны!

Рыжая официантка в любимом Ирмой ресторанчике на Дмитровской споро расставила на столе заказ.

Сидящая рядом с Алинкой Маруся сосредоточенно листала «Космополитен», временами ахая, временами гневно фыркая.

— Поняла, Марусь? — спросила девушка. — Во, платишко почти как у тебя. Стиль этно с элементами винтажа.

Северянка с сомнением покачала головой.

— Какого монтажа? Бабкино платье, я разве что проймы ушила чуть, в плечах бабка шире была… А ситец, во какой крепкий ситец, довоенный! — Она прилежно помусолила ткань.

— А что тебе дверги сотворят! Я даже и не знаю! Но предвкушаю — классное! — пообещала Алина.

Она высыпала в свой шейкер порцию спортпита, долила принесенной минеральной водой, энергично встряхнула и сделала глоток.

— Этот, коренастый, — сказала Маруся, — вежливый. Кто он?

— Дверг. Дверги — это гномы, понимаешь? И он тоже. Он их король, зовут его Иван Андреевич Монахов. Вообще-то Яков Ааронович Менахем, но…

— Тоже еврей, значит, — подытожила Маруся. — Евреи — они хитрые. И Лев твой Абрамович жук непростой, и король этот. В костюмчике.

— Ну Марусенька, не будь расистом! Иван Андреевич мне помог, когда я попала в полицию, а теперь…

— Абсистенцию, сказал, ищите. Я запомнила — красная, золотая, горячая, тяжелая. — Северянка глянула чуть в сторону, и щеки ее по необъяснимым причинам зарделись. — Сперва жидкая, а на воздухе каменеет.