Витязь в медвежьей шкуре

Успел он сделать хоть глоток или нет, я так и не понял, но в этот миг что-то сердито просвистело рядом с моим ухом, обдав холодным ветерком. Потом стрела ударила в дно братины, раскалывая посудину, и — продолжая движение, тюкнула купца в лоб. Отчего Круглей вытаращил глаза и повалился на спину, обливаясь… вином.

Глава десятая

Никто не кричал: «Наших бьют!» или «Спасайся, кто может!», как и «Ура!». А тихо и слаженно, словно проделывали это сотни раз, дядька Озар и молодой Кузьма упали ничком и откатились в противоположные стороны. Подальше от костра. Пропав из поля зрения раньше, чем я успел хоть что-нибудь сообразить.

У разбитой братины остались только я и частично оглушенный купец.

Я — потому что не знал, как правильно реагировать на подобную каверзу. Ну а Круглей из-за временной неспособности двигаться.

Купец барахтался на спине, как большой жук, мотал головой и ругался, словно представитель обувной гильдии. Я и не подозревал, что можно так причудливо сопоставлять слова определенного толка.

В конце концов ему удалось снова сесть. После чего Круглей первым делом сграбастал нокаутировавшую его стрелу, присмотрелся и зло переломил древко. Сложил обломки вместе и переломил еще раз. Я уже приготовился стать свидетелем опровержения старинной притчи о прутьях и венике, но купец не стал продолжать экзекуцию, а отшвырнул щепки в сторону, еще раз ругнулся и произнес нечто более осмысленное:

— Запорю чертовку!.. Вот где у меня ее выходки! — купец наглядно продемонстрировал верхний предел своего терпения, чиркнув ребром ладони под бородою.

Из чего следовало, что Круглей хорошо знает таинственного лучника. Причем стрелок этот — женского полу и из ближнего круга. Жена, сестра, дочь, племянница… Двух первых я упомянул скорее для порядка — не авантюрный возраст, а вот младшая дочь или племянница вполне годились для того, чтоб испортить нервы солидному мужчине.

Молодую любовницу я отмел сразу. Но не по причине более прочных моральных устоев средневековья, а из психологических соображений. Не мог купец-путешественник, постоянно рискующий товарами и жизнью, избрать себе в тайные подруги нечто взбалмошное и непредсказуемое. Таких мужчин, после пережитых передряг, тянет к покою и стабильности. Мягкому дивану, взбитым подушкам, кружевному белью и занавескам. Герани на подоконнике, фаянсовым кошкам на трюмо или каминной полке и — кофейному сервизу на белой накрахмаленной скатерти… Даме сердца разрешено сидеть рядом, вязать носки и преданно взирать на предмет любви.

Смешно. Мой приключенческий детектив явно приобретал черты авантюрной комедии.

— А ты что сидишь, как замерзший? — Круглей уставился на меня с подозрением. — Откуда знаешь, что это не нападение? Может, ты с ней в сговоре, а меня дурачите?

— Одна стрела.

— Ну и что?! — Купец все еще не был в состоянии четко мыслить.

— Никто не ранен… Два не стрелять…

Блин, надо поскорее легитимировать свое поумнение. Я же не спартанец. Курсов лаконического общения не заканчивал. Вот как мне изложить свои мысли, используя конструкции из двух слов. Да еще и язык коверкая.

— Не враг… Шутка…

Круглей проглотил почти готовую сорваться с языка очередную необдуманную фразу и умолк, внимательно глядя на меня.

— Да, ты прав, Степан… — выдавил из себя чуть позже. — Извини… — И, чтоб не углубляться в настоящие мотивы, поспешил объявить более или менее подходящую причину собственной злости: — Столько вина пропало. Самого лучшего!.. И ритуал заново проводить придется.

— Зачем? — я пожал плечами. — Мы этого хотели. Боги видели. Знают.

— Хм… — Круглей задумался. — Наверно…

Его слова прервали шум, возня и вскрики с той стороны, где выстроились телеги.

— Ну, что у вас там? — заорал купец. — Поймали?!

— Поймали… — отозвался Озар.

— Она?!

— Кто же еще… Кусается, зараза. Перестань… — пригрозил старшой вполне серьезно кому-то, еще невидимому отсюда. — А то взнуздаю. Знаешь, как с норовистыми кобылицами поступают?

Видимо, угроза подействовала, потому что возня прекратилась, и вскоре я увидел приближающихся людей. Двое из них — дядька Озар и Кузьма, придерживая под руки, вели третьего.

На фоне разожженного для раненых у телег костра можно было разглядеть по силуэтам, что таинственная незнакомка обозникам едва по плечо. Да и фигурой гораздо щуплее даже не шибко широкоплечего Кузьмы. Но характера девица наверняка была крепкого. Поскольку, даже проиграв, шла, гордо задрав голову, словно на пьедестал. Впрочем, если Круглей ее отец или дядя, то особенного героизма в этом нет. Понятно ж, что не казнят. Максимум — выпорют. Как и было обещано.

— Вот же послал Господь наказание, — уже не так громко и не так уверенно произнес купец и вздохнул. — Ума не приложу, что с ней делать. Вот говорил же я брату: не бери в жены хазарку. Знайся конь с конем, а вол с волом. Что из того, что красавица — но кровь-то чужая… и обычаи тоже чужие.

— Да отпустите вы! Не убегу… — вновь заупрямилась девушка, когда до нас с Круглеем оставалось всего с десяток шагов. — Что вы меня, как нашкодившую собачонку, за шкирку тащите?