Витязь в волчей шкуре [СИ]

Мужик докурил сигарету, аккуратно затушил ее, выбросил окурок в урну и посмотрел на Аленку:

— Подтверждаешь?

Та серьезно кивнула:

— Сама видела, как ноги крутили кабелем каким-то, пять человек. Прыщавые. Всех не опознаю, но тот, которому она в нежное место заехала, наверное все еще хромает.

— Ну пойдемте.

Мужик привел их в скромный кабинет, велел каждой написать объяснительную, заверил, поставил подпись и печать, потом велел цыганочке сбегать, позвать «Ларису Михалну», пересказал все случившееся невысокой подтянутой даме с вишневыми волосами, та покивала, осмотрела ноги цыганочки, украшенные свежими красными полосами, подписала бумаги и зацепилась за Аленку:

— Георгич! Хорошо, что девочка не из наших, но ей, я так поняла, идти некуда?

Баваль[1], так звали цыганку, успела уже разболтать, что Аленка приехала к родне, которая уже умерла. Георгич вздохнул, достал еще один лист и протянул Аленке:

— Пиши. Директору трудового профессионального колледжа… Прошу предоставить мне общежитие на время прохождения экзаменов. Точка, подпись, дата. Балька, у тебя комната свободна?

— А то, — хмыкнула цыганка, — Машка же к родителям уехала.

— Вот и возьми девочку с собой. Покажи ей все, в столовую отведи. Дополнительные экзамены на следующей неделе, как раз успеете программу повторить.

Аленка смотрела на все это квадратными глазами, а цыганочка уже тянула ее по темному коридору куда-то наверх. В общежитии девчонка неожиданно успокоилась, трещать перестала, а когда завела гостью в комнату, совсем притихла и призналась:

— Я же тоже от жениха убежала. У нас рано замуж отдают, лет в двенадцать. А у меня бабушка русская была, она меня учила, читала мне, книжки давала, я не хотела на вокзале попрошайничать и к ней бегала. А когда отец собрался замуж отдать, убежала. Бабушка старенькая уже была, отвела меня сюда учится, отцу на откуп все свое золото отдала, а потом умерла. Вот я и учусь, а эти придурки!

Девушки сели на кровати, Баваль поставила чайник, достала сухое печенье, карамельки и рассказала о себе. Оказалось, что она еще младше, чем Аленка, ей только пятнадцать, но учится она тут уже три года.

— Георгич меня пожалел, принял по бумагам сестры, — поясняла она и хихикала: — я уже три года на первом курсе учусь, каждый раз на новой специальности.

Девушки разговорились, и Аленка осторожно рассказала о своей ситуации — пьющая мать, заботливая бабушка и жених, желающий немедленно детей.

Баваль поморщилась:

— Вот прям как у меня! Гожо[2] год порог оббивал. Не давал мне из общаги выйти, клялся украсть, а потом на Малке женился и у них уже двое детей! — девушка засмеялась, но как-то тоскливо.

Они просидели за чаем и карамельками до поздней ночи, и почему-то в этой узкой как пенал обшарпанной комнате Аленка чувствовала себя спокойнее и надежнее, чем в огромном красивом клановом доме.

* * *

Аленку хватились за ужином. Мать Андрея снова поднялась в комнату девушки и обнаружила, что ее нет. Расспросила домработницу и членов семьи. Галка рассказала, что ходили за покупками, а больше никто ничего не видел. Попытки взять след не удались — слишком много народа прошлось у крыльца. Вожак нахмурился, позвонил на пост охраны, выяснил, что попыток выйти с охраняемой территории не было. Андрей разозлился. Прилюдно пообещал выпороть безмозглую девчонку, играющую в глупые игры, когда рядом постоянно ходят изгои, потом перекинулся и побежал искать сам.

Побегав по поселку, он уловил запах новенького кожзаменителя и резины кроссовок в необычном месте. Пробрался сквозь кусты, обошел овраг и беззвучно выругался, обнаружив лисий лаз. Протиснутся в узкий подкоп крупный волк не мог. Пришлось бежать в обход. Вот только жаркое солнце высушило и испарило намеки на след. Кое-как, больше полагаясь на человеческий разум, чем на обоняние, оборотень добрался до остановки, покружил и, перекинувшись в кустах, позвонил вожаку:

— Отец, след привел на остановку. Похоже наша птичка упорхнула в город. Нет, не думаю, что это изгои, они бы увезли на машине. Возвращаюсь.

Прочесывали город всем кланом. Аленка не оставила в комнате ни одной личной вещи. Подарки висели в пакетах, а ее жалкие тряпки и страшная сумка обнаружилась в ручье. Не хватало только документов и белья.

— Карточка! — сообразил вожак и принялся срочно звонить в банк, чтобы выяснить, когда и где проводились операции.

Информацию ему не предоставили. Понадобилось несколько часов и кое-какие знакомства, чтобы выяснить, что деньги были сняты в ТЦ и больше нигде. Девушка пропала, да еще так ловко, что прабабушка только аплодировала.

— Чему вы так радуетесь, — устало спросила Анастасия, откидываясь на спинку стула, — ваш правнук остался без пары, внук сходит с ума — пропажа на его территории и все бегают как ошпаренные, пытаясь отыскать хоть какую-то информацию.

Бабуля лукаво прищурила глаза и взмахнула хвостами: