Витязь. Владимир Храбрый

Получив такое сообщение, Акхозя сам решил вернуться назад, но Тайжана с сотней все же направил в столицу Руси.

Однако хитрый Тайжан, пройдя место, где Ока вливалась в Итиль, сказал своим воинам:

- Видите, дальше нам путь преградили сплошные копья урусов?

Догадливые воины ответили:

- Видим, богатур.

Впереди же никаких копий, тем более сплошных, не было.

- Поворачиваем на Сарай, вслед за царевичем.

Хан был в бешенстве. Прошло около года. Тохтамыш готовился действовать, повторяя про себя: «Озлившись на блоху, шубу в огонь не бросай! Я еще покажу тебе, Митя-улусник, кто из нас сильнее. Когда слабый напыжится, то пополам переломится».

Чего не учел Тохтамыш, так это того, что Дмитрий Иванович себя улусником хана уже не считал да и слабаком тоже… Конечно, на Руси жилось трудно, бедно, но зато духовные силы людей были на великом подъеме. Более ста сорока лет давило на плечи народа ордынское иго, и вот - победа! Сброшено иго, теперь не только Тохтамыш, но, как говорится, и сам черт не страшен…

Как после сильной бури успокаивается море, так и успокоение охватило Русь, в том числе князей, бояр и даже самого Дмитрия Ивановича. Доходили слухи до Москвы, что новый хан готовится к походу, копит силы, но как бы общий внутренний голос говорил всем: «Ничего… Перешибли Мамая, если что, и этого перешибем!» Хотя и находились трезвые головы, которые сомневались:

- Перешибем, конечно… Только чем?! Соплей, что ли…

Если Тохтамыш действовал, то Дмитрий Иванович вел себя не столь решительно - к новой войне, можно сказать, почти не готовился. Не обращал он внимания и на просьбы рязанского князя насчет Коломны. Как-то на княжем совете сказал:

- Упрямец рязанский уже донял меня; разве он не понимает, чем для нас является Коломна?! Хотя он нам два года назад и помог, я не прочь наказать его. Да он снова в Мещере спрячется… Князь Укович, - обратился Дмитрий к владельцу Мещеры, - ведь это твоя вотчина, продай её нам.

- Москве на другие нужды сейчас деньги нужны. Подожди, великий князь, придет время, за полцены отдам, - ушел от прямого ответа крещеный татарин.

То, что Укович был заодно с Олегом Рязанским, не являлось секретом. Да ведь как иначе: Мещера-то не возле Москвы находится, а является частью рязанского княжества.

Тем временем Тохтамыш, что-то подозревая, отстранил отца Ивана от службы, а церковь закрыл. Новый хан, помня уроки Мамая, усилил конные разведывательные разъезды и разослал их вверх по Волге, те хватали не только сторожевых русских, но и купцов, от которых Москва также получала сведения о передвижениях ордынских войск.

Так что свой поход на Москву хан подготовил тайно. В отличие от Мамая, этот поход был легким, без громоздких обозов, и скорее напоминал набег, хотя Тохтамыш и собрал больше семидесяти туменов, главным из которых доверил командовать, как и обещал, своему племяннику Акмоле.

Если Мамай медленно полз к русской земле, то Тохтамыш торопился. Он даже особо не производил опустошений и быстро оказался у южных границ княжества Олега Рязанского. Тот, помня обиды Москвы и желая уберечь свою землю от пожарищ, а людей от резни, сам выехал навстречу Тохтамышу.

- О великий коназ Рязанский, - обнял его за плечи повелитель Синей и Золотой Орды, недобро сверкнув глазами, - если ты мне друг, то покажи нам удобные броды через Оку. А там до Москвы нас скоро доставят мои быстроногие кони.

Не думал Олег Рязанский, что так дело обернется, предполагал, что хан пройдет к Оке и только, а выходит, что он склоняет на прямое предательство.

- Ну что, Епифанушка, попались, - оставшись наедине с Кореевым, сказал Олег Иванович своему верному боярину.

- Ни туда, ни сюда; ни оттуда, княже… Тут поневоле зачешешь затылок. А ничего, Олег Иванович, что было, то видели, что будет, то увидим…

- Дурак ты, Епифан, прости Господи! Дело-то, касаемое нашего княжества, - вздохнул рязанский князь. - Надо ехать, показывать броды…

Еще ранее Дмитрий Иванович послал Ваську Тупика с его сотней к Оке. Русские ратники, спрятавшись в прибрежном лесу, видели, как Олег Рязанский не отъезжал ни на шаг от высокого, несмотря на годы, подвижного, одетого в броню, а не в кожаные латы, как его воины, Тохтамыша. Броды показывал Кореев.

Вот переправился в спокойном месте, указанном боярином, главный тумен под командой Акмолы, не потеряв ни одного человека; уложил на берег коней и стал поджидать остальных.

- Слушай, сотский, - обратился к Тупику умевший метко стрелять из лука Федор Сабур, его после Куликова поля взял к себе Василий, - позволь, я Корееву башку продырявлю. Зараза, он так всю тьму ордынскую переправит.

- Нельзя, Федор, себя обнаружим. Он-то что, надо башку дырявить не ему, а его князю. Ладно - как стемнеет, будем брать «языка».

Стемнело, но на небо выплыла такая луна - хвойные иголки были видны на земле.

- Светло-то как! - проворчал Федор. - Языка брать трудно будет.

- Ты у нас новенький, так знай - брали и днем… Тебя с лошадьми бы оставить, но когда-то и к делу приучать надобно. Раздевайся. Порты тоже снимай…