Витязи морей

Флоту русскому приказано было возвращаться в Россию, сдав предварительно Турции взятые суда. Скрепя сердце пришлось Сенявину уступить недавним противникам все свои завоевания, но корабль, взятый в Афонском сражении, он все-таки не вернул туркам. Это был прекрасный восьмидесятипушечный корабль новой постройки, с медными орудиями, и он уже был вписан в состав русского флота под своим прежним именем — «Сэд-эль-Бахры».

V

Не нужно было считаться опытным моряком, флотоводцем, чтобы знать, что суда, покинувшие о. Корфу в конце сентября 1807 года, ожидают сильные штормы; не нужно было быть политиком, чтобы предвидеть, что Англия после Тильзитского мира станет врагом России.

Сенявин, разумеется, ожидал и того, что всему его флоту придется при возвращении в Кронштадт много вытерпеть от осенних бурь, и того, что Англия неминуемо объявит войну России; но он думал все-таки, что успеет до объявления войны пройти мимо берегов Великобритании; однако обстоятельства сложились не так, как он думал.

Уже и в Средиземном море бури сильно трепали и без того нуждавшиеся в капитальном ремонте суда, в Атлантическом же океане почти целый месяц дул жестокий противный ветер, не дававший флоту двигаться к родной Балтике. Вследствие страшной качки на кухнях судов не разводили огня, и экипажи оставались без горячей пищи; в то же время, обдаваемые брызгами волн на палубах, где вели борьбу со стихией, люди не имели возможности обсушить платье. Паруса рвало ветром, реи и стеньги ломало; то тот, то другой корабль сигнализировал своему адмиралу, что он получил такие повреждения, какие в открытом море исправить не в состоянии. И офицеры и матросы почти поголовно были больны, но в то же время налетавшие на суда частые смерчи должны были разбивать ядрами, чтобы уцелеть. На одном корабле от молнии загорелись мачты. Был такой день, когда весь флот мог погибнуть, если бы не утих наконец ветер, но паруса были изорваны им на всех без исключения судах. Дальше идти было нельзя, и Сенявин отдал приказ держать направление на ближайший порт. Таким портом оказался Лиссабон, где когда-то в молодости Сенявин провел веселую зиму.

В Лиссабоне он осмотрел все суда и убедился лишний раз, что едва ли целой зимы хватит на то, чтобы как следует отремонтировать их. Утешительно было только то, что ни одно из них не погибло.

А политическая обстановка сделалась такова, что даже и Португалия перестала быть государством нейтральным; и она была втянута Наполеоном в войну с Англией, и Лиссабон оказался между двух огней: с моря его блокировал английский флот, с суши к нему подходили войска Наполеона.

Португальский принц-регент и члены его семьи бежали в Бразилию, прихватив с собою весь флот королевства: восемь кораблей и четыре фрегата. Велика была досада Наполеона, когда он узнал об этом. Ему казалось таким понятным и ясным, что адмирал его временного друга Александра должен был помешать бегству главы Португалии, а тем более его намерению увести флот, который должен был служить целям императора Франции.

Сенявин знал только одно: ему приказано идти в Балтийское море; Наполеон же, узнав, что русский флот отстаивается в Лиссабоне, в силу своей дружбы с Александром, начал уже считать русские суда своими и Сенявина своим вице-адмиралом.

Однако и английские моряки, блокировавшие Лиссабон, тоже были уверены, что не столько бури загнали сюда Сенявина, сколько тайное соглашение Наполеона с Александром. Французский главнокомандующий в Лиссабоне, генерал Жюно, поспешил уведомить русского адмирала, что провизия для эскадры его будет отпускаться только с разрешения французских властей, а в скором времени явился к нему на корабль сам и передал письмо морского министра Франции Декре, в котором было сказано, что 4 декабря 1807 года император Александр объявил войну Англии, Сенявину предписывается вступить в бой с английской эскадрой и уничтожить ее.

Вскоре было получено письмо и от русского морского министра; в нем было уже сказано со всею ясностью, что, в случае если англичане нападут на русскую эскадру, он, Сенявин, должен принять бой и отразить нападение; если же силы противника будут подавляюще велики и надежды на успех не будет, то «сняв людей, корабли сжечь или затопить, так чтобы отнюдь не могли они сделаться добычею неприятеля». Кончалось же это письмо тем, что Сенявин ставился в положение, подчиненное Наполеону.

Наконец — это было уже в мае 1808 года — Сенявин получил рескрипт от самого Наполеона с указаниями о вербовке матросов на те суда, которые не имели полного экипажа, о присоединении к эскадре одного французского судна и прочем. Но даже и после этого он не сделал ни одного шага, который клонился бы к пользе французов, как не выступил и против англичан, с которыми, как он знал, Россия была в состоянии войны. Он держался какого-то весьма своеобразного нейтралитета.