Витязи морей

— A-а! Чистозвонов!.. В самом деле ведь — у тебя не глаза — алмазы! — обрадовался Лазарев. — А ну-ка в самом деле — лезь на салинг, теперь уж не так сильно качает!

— Есть, лезть на салинг! — отозвался Чистозвонов и полез.

На старых парусных военных судах было множество пушек, и большинство матросов на таких кораблях, естественно, были артиллеристами. Однако на каждой из трех мачт большого судна устраивались по две площадки для матросов-наблюдателей: нижние площадки назывались марсами, верхние — салингами, поэтому были особые в каждом экипаже судна матросы — марсовые и салинговые. Их обязанностью было во время хода судов днем смотреть, не идет ли судно к опасности, ночью — в любую погоду — ловить мигание маяков; во время учебной стрельбы или боя, когда палубы все сплошь заволакивались густым дымом, наблюдать, как ложатся снаряды.

Словом, эти матросы были глазами корабля, а среди них на «Крейсере» исключительной зоркостью славился с детства привыкший к туманам Финского залива, уроженец Петербургской губернии, не совсем ладно скроенный, но прочно сшитый Чистозвонов. Широкое лицо его было попорчено оспой, глаза же, которые славились зоркостью, еле различались на лице, до того были малы. Они буквально карабкались из тяжелых век, когда приходилось им «есть начальство». Годами Чистозвонов был ровесник Лазареву — лет тридцати пяти-шести.

Шторм далеко еще не утих, когда полез Чистозвонов на грот-салинг. Мачты вычерчивали еще в небе длинные дуги. Подниматься на салинг, хватаясь скользящими мокрыми руками за скользкие мокрые ванты и реи, было очень опасно, — каждую секунду Чистозвонов мог сорваться, как и тот потонувший матрос, однако еще труднее было, качаясь туда и сюда на мачте, не только держаться, но и все время пытаться разглядеть что-нибудь в кипящем, как котел, океане.

Лазарев и сам смотрел во все стороны в свою подзорную трубу, но, кроме белой кипени, ничего нигде не видел. Время от времени он кричал Чистозвонову:

— Ну, что, как, а?.. Не видно?

— Никак нет, не видно! — кричал в ответ Чистозвонов, напрягая все силы, чтобы как-нибудь удержаться на своей карусели.

Лазарев смолоду послан был учиться морскому делу в Англию, где он провел пять лет. На корабле «Виктория», державшем флаг адмирала Нельсона, он участвовал в известном сражении при Трафальгаре, где английский флот уничтожил соединенный франко-испанский и тем избавил Британские острова от десанта Наполеона; по возвращении в Россию Лазарев совершил экспедицию в целях отыскания Южного полюса, и Южный Ледовитый океан был ему хорошо знаком. Но самые горестные минуты, по его же словам впоследствии, он переживал теперь, когда убеждался в гибели Нахимова и матросов. Он видел, конечно, как мотало Чистозвонова, и, опасаясь, чтобы не сорвало в воду и его, крикнул наконец команду:

— С салинга долой!

— Дозвольте еще побыть, вашвсокбродь! — взмолился с салинга Чистозвонов.

Лазарев не ответил ему, но безнадежно-разрешающе махнул рукой.

Между тем с минуты на минуту начал утихать шторм, и Лазарев подал команду:

— Все наверх паруса крепить!

Матросы ринулись ставить паруса, и прошло еще с полчаса, пока они справились с этим делом, как вдруг, совершенно неожиданно для всех и больше всего для Лазарева, раздался крик с салинга:

— Вижу ка-атер!.. Ви-ижу ка-атер!

Это показалось всем почти чудом: где и как можно было разглядеть катер в еще не утихшем океане? Тем более что стало уже вечереть, темнеть.

— Что? Как? Катер?.. Кверху килем? — с замиранием сердца закричал вверх Лазарев.

И вдруг радостный ответ:

— Никак нет!.. Похоже… Похоже…

Чистозвонов медлил с ответом, потому что боялся ошибиться, обнадежить зря командира. Но вот он схватил напряженным взглядом, приковавшимся к тоненькой черной черточке там, в белой кипени волн, — схватил мельчайшие яркие блестки… Они возникли, исчезли, возникли, исчезли, — они жили своею жизнью, это были лопасти весел, — не иначе, и Чистозвонов завопил радостно:

— Гребут, ей-богу, гребут!.. Они!.. Наши!..

Еще бы минута, и Лазарев отдал бы приказ продолжать плавание, то есть идти в направлении, противоположном тому, куда указывал Чистозвонов, но теперь, когда так уверенно закричал матрос с салинга: «Гребут!», «Крейсер» двинулся к своему катеру.

Это была торжественная минута, когда не только Лазареву, смотревшему в свою трубу, но и каждому матросу на зыбкой палубе стало уже ясно видно: все семеро храбрецов в катере были налицо! Они не могли спасти упавшего за борт матроса, так как тот утонул раньше, чем к нему подбросило катер, но сами они вот — перед глазами: с головы до ног мокры, синелицы, полуживы, — однако все-таки живы!

Из разъяренной пасти океана выхвачен был будущий герой Наварила, Синопа, Севастополя Нахимов и с ним его шестеро товарищей, — и океан не простил этого: едва только подняли на палубу фрегата семерых пловцов и хотели потом поднять катер на боканцы, неожиданный шквал свирепо разбил его о борт корабля, и обломки хрупкой посудины стали добычей волн.

Только теперь спустился с салинга Чистозвонов после новой команды Лазарева: «С салинга долой!»