Витим Золотой (Роман 2)

Предстоял далекий и трудный путь. От приисков до Бодайбо нужно было ехать частью на лошадях, частью по узкоколейной железной дороге; с Бодайбо до Витима плыть на пароходах и крупных барках; с Киренска до Усть-Кута спускаться по реке Лене на мелко сидящих пароходиках, а с Усть-Кута женщин и детей переправлять на лодках, мужчинам же следовать пешком триста восемьдесят верст до пристани Жигалово, а дальше по труднейшей дороге на лошадях ехать пятьсот верст до Иркутска. Ни о каком лишнем грузе не могло быть и речи. Перед рабочими стал вопрос - начать переговоры с администрацией о продаже имущества. Разговор предстоял не из легких. Иннокентий Белозеров в ожидании решения своей участи закрылся у себя в доме и никого не принимал. Не показывался на глаза рабочим и главный инженер Теппан. Среди служащих шел разговор, что все прежнее начальство будет уволено. Для этой якобы цели сюда недавно прибыл один из главных акционеров - Альфред Гинцбург. К нему-то и пришли делегаты от Феодосиевского и других приисков, в числе которых были Александр Пастухов, Герасим Голубенков и Архип Буланов.

Гинцбург принял делегацию в кабинете, где на всех окнах была натянута противокомарная сетка. Сам банкир, с рыжими нахохленными бакенбардами, был уже изрядно искусан. Поглядывая на рабочих заплывшими глазами, все время смачивал какой-то жидкостью вздувшиеся на лбу шишки.

- Значит, вы желаете, чтобы правление купило ваши инструменты? спросил он.

- Потому и пришли! - с достоинством ответил Герасим.

- Ага! Потому и пришли... А зачем нам эта старая рухлядь? - спросил хозяин.

- Инструменты почти новые, - возразил Пастухов. - Мы согласны сделать уценку.

- По дешевке возьмете, - заметил Буланов, чувствуя, что этот рыжий мешок с золотом ни на какие уступки рабочим не пойдет.

- И даром не нужно! - отрезал Гинцбург.

- А разве мы все это у вас даром купили? - тихо спросил Герасим. Он проработал на Гинцбургов свыше десяти лет. Потерял двух сыновей. Он пришел для того, чтобы еще раз посмотреть, кому он принес такую жертву.

- У вас же куплено, вам же и понадобится, - вставил Пастухов.

- Все, что нам понадобится, будет нам принадлежать целиком. - Альфред Гинцбург даже не пытался скрывать своих мыслей. Он хорошо знал, что с инструментом рабочим деваться некуда. Потирая укушенные места, он оглядывал помрачневших делегатов, откровенно наслаждаясь произведенным эффектом.

- А вы уверены, что все будет вашим? - спросил Пастухов.

- О-о! Не сомневаюсь! Впрочем... Впрочем, я не знаю, как на это посмотрит Иннокентий Николаевич. Я могу переговорить с ним и устроить протекцию...

При упоминании имени Белозерова Архип Гордеевич поморщился.

- Баста! Поставим точку! - Буланов решительно стиснул в руках потрепанную за зиму папаху.

- Если вы желаете иметь беседу с господином Белозеровым, я могу позвонить.

- Нет, не желаем, - твердо ответил Пастухов. Хорошо понимая замысел хозяина, делегаты переглянулись между собой.

- А он уж наверняка захочет получить наше добро даром, - заметил Герасим и, усмехнувшись, добавил: - Однако он не получит ни топора, ни даже топорища...

Выборные удалились. В затянутые сеткой окна кабинета сумрачно заглядывал вечер. Вспухшие щеки зудели. Он так и не понял, что задумали рабочие. Ленское золото хотя и тускло, но все еще слепило банкиру глаза. Иннокентий Белозеров еще вчера сказал ему, что они получат инструмент бесплатно. Забастовщики могут увезти толькое самое необходимое. Так думали Альфред Гинцбург и Белозеров, но совсем иначе предполагали поступить с бурами и молотами сами рабочие.

В боковую дверь кабинета неожиданно вошел Белозеров. Обширный кабинет главного управляющего сообщался с не менее обширной комнатой, где стояла кровать с высокими подушками и массивный сейф.

- Ушли, шабашники, - сказал Белозеров. Серый сумрак кабинета давил его. Он щелкнул выключателем, но лампочка не загорелась. Электростанция не работала, и пока пустить ее было некому. - Ну-с, ваше сиятельство, на чем же порешили? - остановившись против барона, спросил Белозеров.

Гинцбург рассказал суть переговоров.

- Пускай убираются, да поскорее, а лишние сто тысяч рублей нам пригодятся заткнуть какую-нибудь прореху, - широко вышагивая по кабинету, проговорил Белозеров.

- Теперь, Иннокентий Николаевич, у нас ах как много прорех! - сказал Гинцбург. Ему предстоял весьма неприятный разговор с главным управляющим, и он еще не знал, как начнет его.

- Будем экономить.

Гинцбурга покоробило. Сейчас эта фраза в устах Белозерова была не только неуместна, по и смешна, потому что счет убытков шел не на тысячи, а на миллионы.

- Рубли складываются из копеечек, как золото из песчинок, - словно спохватившись, продолжал Белозеров. - Эти шабашники потребовали у меня денег на дорогу для семей... - Главный управляющий имел в виду семьи погибших рабочих, но сказать об этом прямо не мог.

- Ну и как же вы распорядились? - спросил Гинцбург.

- Распорядился не давать ни гроша!