Витька с Чапаевской улицы

Из-за деревьев вывернулась долговязая фигура Коли. Форма все еще мешком сидела на нем. Гимнастерка в плечах была широкая, а рукава короткие. В раструбах кирзовых сапог торчали длинные ноги. Если у других пилотка щеголевато пирожком сидела на голове, то у Бэса она была нахлобучена на самые глаза, прикрытые очками.

Коля подошел к девочкам и поправил брезентовый ремень, сползавший набок.

— Вот уходим, — смущенно сообщил он. — На фронт.

— Коля, ты такой длинный, — сказала Верочка, — не высовывайся, пожалуйста, из окопа, а то в тебя чем-нибудь попадут.

— Я пока при штабе.

— И служи там, — посоветовала Алла. — Ты ведь мирный человек.

— Ты совсем не похож на военного, — подтвердила Верочка.

— Я карабин получил, — сказал Коля. — И два подсумка с патронами.

— Выстрели разок, а? — попросила Верочка. Алла посмотрела на нее и улыбнулась.

— То ты рассуждаешь, как взрослая, а то такое ляпнешь…

— А чего? — сказал Коля. — Можно и выстрелить. Верочка спрыгнула с бревна и закружилась вокруг Бэса.

— И мне дашь, ладно? Один разик. Я в небо выпалю. Дашь, Коля?

— Сначала нужно Витьку найти, — сказал Бэс.

— Он к ручью пошел, — сказала Алла.

— Я его найду, а потом постреляем, — пообещал Коля и отправился к ручью.

— Если есть на свете боженька, то пусть он сделает так, чтобы Коля остался живой, — сложив руки на груди и вперив очи в небо, торжественно произнесла Верочка.

— Самое интересное, что боженьки-то нет, — сказала Алла.

— Я совершила большой грех, — вздохнула Верочка.

— Ну-ну, расскажи.

— Ты будешь после этого со мной дружить?

— Я подумаю…

— Ладно, расскажу, — сказала Верочка. — В прошлом году мы с папой ездили на юг. В Старый Крым. Жили там у одной тетеньки на веранде. Акация росла у самой стены. И на одном листке жил большой умный молибога. Длинный, зеленый, и лапки все время сложены на груди. Он как увидит меня, так глазами начинает вращать. Я ему на лист клала разную еду. Молибога все съедал. Ему очень нравилось жить на веранде. Когда я ложилась спать, то всегда говорила ему «спокойной ночи», а он мне кланялся и хлопал в лапки…

Верочка задумалась и замолчала. Юг, море, акация и какой-то молибога…

— В чем же твой грех? — спросила Алла.

— Я убила его, — шепотом сказала Верочка. — Насмерть!

— Как же ты так, Верочка!

— Я пришла с моря и вижу: мой молибога держит в лапках красивую бабочку и откусывает ей голову… Я подбежала к нему и прихлопнула. Он лопнул, а глаза его долго-долго вращались… И он, лежа на боку, все время мне кланялся… До сих пор, как вспомню, так… заплакать хочется.

— Из-за какой-то букашки расстраиваться, — усмехнулась Алла.

— Бабушка сказала: грех убивать кого бы то ни было. У нас в доме по печке и полу ползали большие черные тараканы. И никто их не убивал.

— Ты больше слушай бабушек, — сказала Алла.

— Моя бабушка очень хорошая… Почему я ее не должна слушать?

На это Алла не нашлась что ответить.

Коля Бэс нашел Витьку на опушке леса. Он сидел на трухлявом пне и разматывал с головы бинт. Губы стиснуты, серые глаза злые.

— Чего это ты разматываешь свою чалму? — спросил Коля.

— К черту! — буркнул Витька и исподлобья посмотрел на приятеля. — На тебе форма сидит, как на корове седло… Ну кто так пилотку носит? А пряжка где у тебя? Не позорь ты, Бэс, Красную Армию… Коля поправил ремень, пилотку и вздохнул:

— Начштаба ругает, старшина — и ты теперь…

— А меня вот никто не ругает, — с горечью вырвалось у Витьки.

— Объясни мне все-таки, зачем ты голову разбинтовываешь?

— Пойду к командиру полка и изо всей силы ударю себя по кумполу… Пусть посмотрит, больной я или нет!

— Этот рискованный эксперимент не понадобится, — сказал Коля. — Я принес тебе продовольственный и вещевой аттестаты… Так что можешь снова обмотать свою дурную башку бинтом.

Витьку будто пружиной подбросило с пня.

— Покажи! — потребовал он.

И пока Коля неторопливо лез в грудной карман гимнастерки за бумагами, Витька, наступая на бинт, приплясывал на месте. Глаза его следили за каждым Колиным движением, а губы то складывались в улыбке, то поджимались. Схватив аттестаты, Витька один раз, второй и третий прочитал, что там написано, и, больше не сдерживая радости, засмеялся. Смеялся Витька Грохотов редко, но очень заразительно. И во рту его чернела дырка на месте выбитого полицаем Семеновым зуба. Глядя на него, Коля тоже заулыбался.

— Посмотрим, как на тебе будет сидеть форма, — сказал он.

— Можно сейчас получать? — спросил Витька.

— Старшина Зайцев уже скучает…

— А оружие? Автомат дадут?

— Сразу ему автомат, — усмехнулся Коля. — Сначала винтовку потаскай, как я.

— Ну что же ты стоишь, черт длинный? — ударил его Витька кулаком в грудь.

— Пошли к старшине!

Уже полк строился в походную колонну и слышались протяжные команды: «Третья рота-а, станови-ись! Равнение на ле-во!» — а Витька и старшина Зайцев стояли в крытом грузовике и смотрели друг на друга.