Витькины небеса. Жить ради Победы

Вспомнилось, как приводила его бабушка на службу в незакрытую ещё Покровскую церковь села Филейка. Как водила она маленького Витю к родничку и на могилку старца Стефана. Показывала место на берегу Вятки, где раньше стояла большая часовня. К ней когда-то прибывали, переправившись через реку, многотысячные толпы паломников, возвращавшихся из села Великорецкого. Ежегодно носили они туда крестным ходом чудотворную икону. Тут что-то ёкнуло внутри: уж не ту самую ли икону прятала бабушка в начале войны?

И снова воспоминания. Довоенное время! Сколько книжек, песен, фильмов, прославляющих непобедимость Красной армии! Какая уверенность в нашем превосходстве! Все твёрдо знали — если завтра война, врага быстро разобьют. Стоит нашей армии вступить на территорию противника, как тамошние рабочие сразу поднимут пролетарское восстание против ненавистных буржуев-капиталистов. Все знали, что война будет; рано или поздно. Но относились к этому как-то легкомысленно, что ли. Даже близко не представляли, какой горькой и страшной окажется война на самом деле.

Так и просидел Витя на голубятне дотемна, вспоминая былое…

* * *

Зайдя в дом, услыхал Витёк привычный шепоток из бабушкиного угла. Молится опять! Мамы дома не было, в эту неделю она работала в ночную смену на Шинном заводе. Братишки и сестрёнки уже мирно сопели. Наконец, бабушка, закончив творить вечернее молитвенное правило, вышла из-за занавески.

— Эх, бабушка, и не жалко тебе столько времени впустую тратить?

— Господь с тобой, Витюша, почто же впустую-то?!

— А по то, что лучше полезное что-нибудь делать! — внук решил, наконец, просветить бабушку, — Бога-то нету никакого, выдумки всё поповские. Бог разве допустил бы, чтобы столько невинных людей на войне погибло, если был бы?

— Так рази по Божьей воле война-то началася? Нет! А поперёк ёй, — пыталась оправдаться бабушка. — Христос к любви и миру всех призвал, а люди Его ослушались.

— Если так, тогда ответь. Бог ведь всё может — почему же он Гитлера не сделал добрым? Тогда бы и войны не было.

— Так откель я знаю? Видать, потому, что Господь кажоному человеку волю дал свободную; и Гитлеру энтому тоже, чтобы поглядеть: кто и как из людей ту свободу попользует. А по делам и воздаст.

— Ну, а где же Он тогда, Бог твой? На облаке сидит что ли, да молнии оттуда запускает? — спросил Витька.

— Энто только в книжках безбожных Его так рисуют, — всплеснула руками бабушка. — Бог, Он везде. Он и сейчас рядом стоит и ждёт, когда ты Его в сердце своё пустишь. Силком-то Он ить никому не навязывается.

— Эх, бабушка, вот настанет будущее, никто в эту ерунду верить не будет!

— Страшное дело говоришь, не бывать такому никогда!

Бабушка быстро крестится и, отвернувшись, тихонько шепчет:

— Господи, прости раба твоего Виктора, вразуми остолопа и даруй ему хоть капельку веры в Тебя.

* * *

Витёк понимает, что спорить сегодня с бабушкой на эту тему смысла нет никакого. Да и давно бы уже пора лечь спать. Время позднее, а завтра рано вставать. Работа. Не проспать бы! Он раскладывает постель на полу возле печки. Дома не топят, ведь в начале мая уже можно без этого обойтись. Сладко потянувшись, Витёк заворачивается в тёплое лоскутное одеяло и проваливается в забытьё.

Ему снится странный сон. Будто, оказавшись в тёмной-тёмной комнате, хочет он найти выход. Долго бродит во мраке, ощупывая пространство. Натыкается больно на какие-то предметы, а выхода всё нет. Становится страшно. Наконец, слышит Витька тихий бабушкин шепоток: «Направо поверни, направо». Витёк слушается и натыкается на дверь. Толкает её и оказывается на улице, залитой солнечным светом. Свет такой яркий, что с непривычки режет глаза. Наконец, немного привыкнув, различает он добрые лица своих родных и знакомых. Первым здоровается с живым и невредимым Женей Акимкиным; странно, что Витька его узнал — ведь воочию до того ни разу не видел. Потом появляется улыбающийся Михаил Поликарпыч. И наконец — папка! Они обнимаются и заводят неторопливую беседу. Тёплый ветерок приятно ласкает лицо. Папка рассказывает Вите, как готовился к последнему бою, что переживал, о чём думал…

Но батины слова становится всё сложнее разобрать из-за какого-то нарастающего издали гула. Этот долгий протяжный звук мешает Витьке спать. Так хочется подольше оставаться в сладком забытьи. И тут до него доходит: это же заводской гудок!

В ужасе отбросив одеяло, вскакивает Витька с постели и начинает быстренько накидывать одежонку на худое тело. Перекидывается парой фраз с причитающей, вовремя не разбудившей бабушкой. На ходу машинально срывает листок с отрывного календаря в горнице. Выскакивает из избы и что есть мочи бежит к заводу.

А в полумраке горницы остаётся висеть численник, на котором чернеет ничем не примечательная для того календаря дата, самый обычный день, всего лишь один из многих: среда, 9 мая 1945 года.

29. ДЕНЬ ПОБЕДЫ (ЭПИЛОГ)