Витой посох. Преодоление

Когда Энелион наконец замер и поклонился, певицу внезапно скрутила страшная судорога, и у нее началась рвота. Сидевшая рядом Телия побледнела и отшатнулась, потому что из тела Альны стали выскакивать серые сгустки, больше похожие на мерзких бесформенных слизней. Девушка вскрикивала и задыхалась, к ней рванулись ведающие и маги, но танцор жестом остановил их и подозвал Тиаля. Тот опустился на колени перед несчастной, достал из-за пазухи небольшой сверток и раскрыл его, поднеся к ладони Альны. Она задрожала и расслабленно вытянулась на полу. Когда певицу подняли и усадили в кресло, она была вся мокрая от пота, но в открывшихся глазах уже не было ни тени бессилия и безумия, а на губах впервые за много месяцев заиграла слабая улыбка.

Принцесса с удивлением смотрела на князя, пока он танцевал, и вспоминала странный сон, приснившийся ей два года назад: тот самый беловолосый юноша, танцевавший на полутемной сцене и призывавший к себе близких по духу, сейчас стоял в этом зале.

– Вот поэтому он – князь, а я только маг, – слегка усмехнулся Мелианор, повернувшись к Лартину. – Энели почти не обучен магии, но уже умеет то, до чего другие пытаются дойти десятилетиями… и не всегда доходят…

Лиерия безмолвно сидела, не в силах пошевелиться, по ее щекам текли слезы, она даже не могла подняться, чтобы обнять младшего брата или встать перед ним на колени.

Танцор тем временем тихо отошел и опустился в свое кресло.

«На самом севере, на высокой скале, стоит древо. От него во все миры протянулись нити. Сталь сияет на древе в свете всех лун, и священны приходящие к нему. На древе ночей стоит знак, он говорит о том, что каждый Страж сумеет взять то, что прочим дастся с трудом. И лунная сталь на древе горит, и полнится смыслом взгляд узревшего сие. Дороги идут с запада до Порога, до Края с востока и до глубинного предела с юга; лишь с севера идут все, кто мыслил вернуться; и идут не спеша до Дикого Дола и далее проходами древних в суть земли и твердь, ставшую огнем», – примерно так вещал полуседой карайн десятника Лохри всем собравшимся на очередной «вечер сказаний». Остальные кивали и вторили ему, это была одна из новых историй, которая должна войти в анналы всех племен.

То, что рассказывал Марк во время экспедиции, было чистой правдой. Карайны на базе невидимок в последнее время действительно вели себя очень странно. Стоило уставшим за день людям лечь спать, как все коты базы собирались за дальним краем полигона и, улегшись кружком, начинали рассказывать сказки. Обычно начинал кто-то один, а остальные вторили ему, словно заучивая на память. Впрочем, так оно и было – новые карайны передавали собратьям неизвестные тем повествования, чтобы они смогли пересказать их своим потомкам. Наибольшей популярностью пользовались истории Ведьмы – самой старой кошки из недавно появившихся маленьких собратьев. Почти каждый вечер кто-то из двухвостых бежал к дому, где осталась жить мудрая карайна, и привозил ее на себе, чтобы не утруждать пожилую родственницу, которую все пепельные почтительно величали бабушкой.

Правда, сказки обожали не только карайны; воспитатель котят, прихватив скатку и кошму, тоже приходил, ложился среди своих подопечных и слушал вместе с ними. На своем веку он слышал много, этот странный человек, но рассказывал другим людям только то, что считал необходимым.

Однако в последнюю декаду к нему присоединилось еще несколько людей, которые с удовольствием проводили вечера и даже ночи со своими четвероногими братьями. Первыми стали девочка и мальчик с Юго-Восточного предела, которых запечатлели дети предводителя клана Падающих Звезд, одного из древнейших в Южном Игмалионе. Эти двое приходили и ложились на кошму между братом и сестрой, иногда и засыпали после тяжелых тренировок днем. В таких случаях после окончания собрания Белый Ветер и Сверкающий Цветок уносили своих избранников в помещение, взяв зубами за шиворот. Чуть позже к слушателям присоединился еще один мальчик с Севера, он очень любил сказки и приходил со своей подругой по имени А’ира.

Потом наступило время пестрых братьев. Они привыкли жить большими дружными семьями и также сообща стали выходить к людям. К сожалению, даже взрослые пестрые нередко вели себя как дети, что неудивительно, ведь их род насчитывал гораздо меньше поколений, прожитых в разумном понимании мира. Вот и приходилось воспитателю обучать обоих напарников, как котят. Но ничто не могло сравниться с восторгом слияния пары, ради этого стоило потрудиться.

Сигари и Сорхон пришли из дебрей злых лесов северо-запада, с края Диких Земель возле негостеприимного северного моря. Юный карайн Сорхон был оборотнем, что удивительно для пестрых, но мальчишка Сигари ло’Сойни еще не знал об этой особенности своего побратима. Ему было чуть больше ста циклов белой луны, которую люди почему-то считали голубой.