Витражи

У Лены всегда были отвратительные отношения с родными, пять лет назад ее родители стали лечиться от алкоголизма, и в последнее время отношения несколько улучшились. Уточняю: "несколько" - это один звонок в неделю и посещение раз в месяц, которое длилось не больше пары часов. Чтобы Лена отправилась к родителям с ночевкой, да так внезапно - это более чем странно.

– Она не сказала, что-то случилось?

– Она обещала завтра тебе все объяснить. По-моему, это странно, - высказался он.

Я прошелся по комнате, не зная, куда себя деть. Голова вообще кругом пошла. Слишком много событий после относительного затишья…

– Может, у нее есть другой? - несмело предположил Стас.

– Нет.

– Ты считаешь себя таким неотразимым? - прицепился ученик-мучитель.

– Совсем нет. Просто я знаю Лену. Будь оно так, она бы просто сказала, как и я, только не вранье. Если расставаться, то честно.

– Тогда я не понимаю, - признал мальчишка.

– Я тоже.

Звонить ей я не стал. Сказала, что объяснит, значит объяснит. Вряд ли Кришна станет за ней охотиться. А если и станет, то даже лучше, что он не будет знать, где ее искать, а заклинанием он ее не достанет так же, как мы - его алтари. Все члены моей семьи были под магической защитой постоянно.

Я отправил Стаса тренироваться с иллюзорными предметами в большой комнате, а сам пошел в маленькую, намереваясь покопаться в книгах.

Но не успел я переступить порог, как у Стаса что-то загремело: он опять что-то разбил, кажется бабушкину вазу. Что ж, пусть теперь ищет заклинания для склеивания. И я решительно закрыл дверь, чтобы не слышать, чего он там еще угробит, в том, что угробит, я не сомневался. К тому же телевизор у него шел так, будто здесь живут больные на ухо.

Я прошелся по комнате. Емельяныч не высовывался. Наверно, опять в гостях у Михрютки, Пурген пошел по кошкам. Жаль, что журналисты не знают, как выглядит мой кот, а то поразвлеклись бы, решив, что это я его околдовал… И не лень же журналистам караулить? Вот закончится неделя, может, уберутся…

Я не додумал последнюю мысль.

– Хм… - явственно прозвучало в пустой комнате.

– Емельяныч? - удивился я. Странно, я был уверен, что его нет.

– Хм-хм…

Нет, это был не Иосиф Емельянович, это уж точно.

– Какого черта? - прошептал я.

– Наконец-то ты один, - вдруг раздался голос из ниоткуда. И это был вовсе не ветер и не домовой.

Я крутанулся на месте.

– Кто здесь?!

– Я, - прямо передо мной появилось свечение, оно разрасталось, обретая форму человеческого тела. Я опешил. Все происходило не больше минуты, и вот передо мной появился Сашка Бардаков, такой, каким я его запомнил, только чуть-чуть прозрачный.

Не помню, чтобы я когда-либо так орал. Даже когда я впервые увидел Емельяныча, я перепугался меньше. Вот вечно так, думаю, что все уже знаю, а на деле я знаю еще меньше, чем ничего. Вот ведь даже подумать не мог, что приведения существуют. А может, нет? Может, я просто свихнулся? Может, я зря храбрился? Да, я не свихнусь, как дед, потому что я болен давно, от рождения и неизлечимо.

– Если в стенах видишь руки, не волнуйся, это глюки, - скороговоркой проговорил я, силясь вернуть себе дар речи.

– Я не глюк, - возразил до боли знакомый голос и на до боли знакомом лице появилась до слез знакомая улыбка. - Это я, правда.

– Приведений не бывает, - я не мог поверить собственным глазам.

– Магии тоже, - продолжал улыбаться он, - не так ли? Но ты маг, а я приведение.

Честное слово, я чуть не расплакался. Мой самый лучший друг, моя самая большая потеря в сознательном возрасте, моя самая большая вина… Мне вечно казалось, что я уже перестал мучаться угрызениями совести, но я вновь и вновь возвращался к этому. Моя самая большая вина…

– Саш, это, правда, ты?

– Я, я, - заверил он, - бестелесный, уж извини, но я определенно.

Я протянул руку, и она прошла сквозь него.

– Говорю ж, бестелесный, - напомнил он все с той же усмешкой.

– Но каким образом?

– К тебе послали.

– Кто послал? - я чувствовал себя полным дураком.

Он весело указал пальцем наверх:

– Они.

– Кто?

Он повторил свой жест и во второй раз значительно произнес:

– Они.

Так, значит, Акварель была права. Все эти знаки мне действительно посылали свыше.

– Нет, я не сумасшедший, я нормальный, - пробормотал я, - это мир перевернутый.

Сашка засмеялся.

Я с опаской посмотрел на дверь. Интересно, Стас слышал мой истерический крик? И как ему тогда все это объяснить?

Сашка проследил за моим взглядом:

– Он не слышал. Телевизор идет слишком громко.

– Откуда ты знаешь? - прицепился я.

– Знаю.

– Эй! Хватит. Тоже мне Захар - что за лаконичность?! То "Они", то "знаю"… - я вдруг ни с того ни с сего оборвал свою гневную тираду и закончил с внезапно вырвавшейся искренностью: - Дружище, как же я по тебе скучал! А я тебя даже обнять не могу…

– Я тоже рад с тобой поговорить, - он смущенно потупился, - я-то на тебя часто смотрел. Интересно было, чем ты занят.

– Так вам можно смотреть? - вскинулся я.

– Да. Но вмешиваться - табу. Иначе я бы давно тебе вправил мозги по поводу твоего самобичевания. Это ж надо, пять лет себя винить! Я ведь помню, я тогда успел тебе сказать, что ты не виноват.