Витрины великого эксперимента

Наиболее серьезное внимание органы госбезопасности уделяли сфере, максимально скрытой от любопытных глаз и в то же время обыденной: сбору информации об иностранцах и о тех, кто встречался с ними. ВОКС перед приглашением любого иностранного гражданина обязательно проверял в ИНО, нет ли об этом гражданине каких-либо «компрометирующих сведений», если ранее он уже бывал в СССР (например, не работал ли он в начале 1920-х годов в АРА)^{182}. Иногда, наоборот, органы госбезопасности запрашивали у ВОКСа сведения об отдельных иностранцах, выясняя, может ли он поручиться за них^{183}. Как я уже говорил, есть свидетельства, что вся информация по иностранцам, собранная ВОКСом (отчеты и характеристики гидов, обзоры разговоров и встреч, размещение на шкале «друг — враг»), предоставлялась в распоряжение ряда учреждений, включая тайную полицию. Это были очень разные материалы — от записи длинной беседы Каменевой с американским экспертом по сельскому хозяйству, чье влияние было крайне важно для столь желанного дипломатического признания СССР Соединенными Штатами, до сообщений о пикантных слухах и отдельных замечаниях иностранных гостей. Вот только два примера, относящихся к последней категории: в 1936 году сотрудники ВОКСа прилежно передали в НКВД материалы, имевшие весьма косвенное отношение к вопросам безопасности и шпионажа, — о французском психологе, упоминавшем о временном проживании Троцкого в Париже, и чешском педагоге, интересовавшемся, живет ли Сталин в Кремле^{184}.

Служба госбезопасности была наиболее важным участником процесса разработки советских практик оценки и сбора данных, которые сохраняли в своем арсенале политические и психологические «характеристики» как советских, так и иностранных граждан. Хотя чекисты и создали собственную систему классификации иностранцев, материалы ВОКСа оставались для них важным вспомогательным средством. Например, составленный в ВОКСе портрет одного иностранца был переправлен в НКВД: «Производит впечатление человека теоретически весьма сочувствующего советской системе, но практически более

всего остального интересующегося своей личной карьерой»^{185}. Как реагировали на это в НКВД, мы не знаем. Но знаем, что, будучи обобщены со всеми остальными данными, полученными об иностранцах, подобные субъективные оценки, отобранные из разговоров гидов и персонала с визитерами, непосредственно влияли на оперативную практику.

Вся эта бурная деятельность облегчалась наличием соответствующей системы внутри СССР, в которой неограниченно доминировала партия-государство. Однако зачастую и в том, что касалось сбора информации, и в осуществлении влияния недавно запущенные инициативы советской культурной дипломатии сталкивались с куда большим числом вызовов — так было, как только речь заходила о действиях за границей.

ГЛАВА 2. ДОРОГА НА ЗАПАД: СОВЕТСКИЕ «КУЛЬТУРНЫЕ» ОПЕРАЦИИ ЗА РУБЕЖОМ

Осенью 1926 года высшему партийному руководству, дипломатам, светилам советской науки и искусства были разосланы приглашения на «Арбатскую встречу сближения», организованную ВОКСом и посвященную советско-германским отношениям. В роли почетного гостя на этой «встрече сближения» выступал берлинский историк Отто Хётч (Hoetzsch) — главный немецкий специалист по изучению Востока (Ostforschung), эксперт в области внешней политики, тесно связанный с Министерством иностранных дел Германии, сторонник правоцентристской националистической «восточной ориентации», направленной на создание антизападной постверсальской коалиции. Хётч был также духовным вождем Германского общества по изучению Восточной Европы (Deutsche Gesellschaft zum Studium Osteuropas; далее — Общество проф. Хётча) — организации, которая являлась одним из важнейших европейских партнеров ВОКСа.