25 января венская полиция провела рейд в помещении «Комитета семи». Эта контора давно потеряла всякое сходство с организацией, учрежденной когда-то канцлером, и превратилась просто в центр нацистского подполья. Было найдено значительное количество компрометирующих документов, которые получили известность как «бумаги Тавса» – по имени одного из ведущих австрийских нацистов. В одном из меморандумов, составленных этим господином, предназначавшемся для партийной штаб-квартиры в Германии, был призыв к вторжению в Австрию вермахта, поскольку надежды на сотрудничество с режимом Шушнига больше не существует. Впоследствии предполагалось сформировать правительство под руководством Леопольда. В другом документе даже содержалось предложение убить меня самого или моего военного атташе, чтобы обеспечить Германии благовидный предлог для интервенции. Австрийское правительство не выступило немедленно с протестом, намереваясь, как видно, придержать эти материалы как козырную карту на случай будущих переговоров с Германией. Тем не менее доктор Тавс был арестован и обвинен в государственной измене.
Именно этот инцидент окончательно определил мою решимость настаивать на удалении Леопольда в Германию. 27 января я поехал в Гармиш, чтобы посмотреть лыжные гонки команд Австрии и Германии. Там я случайно встретился с доктором Зейс– Инквартом, и по дороге на Кройцекк мы обсудили наши общие заботы. Он просил меня внушить Гитлеру, что вмешательства германских нацистов в австрийские дела следует избежать любой ценой. Если Шушниг предложит ему полноценный министерский пост, то он должен будет принять его как представитель всей оппозиции в целом, не обязанный выполнять исходящие из Германии распоряжения. Эта проблема может быть решена только в случае объединения всей оппозиции в партию, полностью независимую от берлинского руководства. Я всецело с ним согласился и спустя несколько дней слово в слово повторил его аргументы Гитлеру, одновременно настаивая на удалении Леопольда и утверждая, что наступил самый подходящий момент для личного обсуждения Гитлером и Шушнигом всех аспектов ситуации.
В Берлине я узнал от своих старых армейских товарищей о борьбе за власть и влияние, которая развернулась в вермахте. Большая часть армии сохранила верность своим старым традициям и людям такого типа, что обыкновенно служили в Генеральном штабе или достигли генеральских чинов. В результате перевооружения армия начала занимать в государстве все более важное место, и заботой Гитлера и его партии стало обеспечение ее лояльности. Нам известно теперь из протокола Хоссбаха, составленного в начале ноября 1937 года, что главнокомандующий генерал фон Фрич и начальник штаба генерал Бек резко протестовали против планов Гитлера. Таким образом, положиться на них при выполнении инспирированных нацистами авантюр было невозможно.
С другой стороны, Гитлер столкнулся с поистине византийскими интригами Геринга и Гиммлера, направленными на обретение контроля над таким мощным орудием, как вооруженные силы. Гиммлер собирал против Фрича свои бездоказательные обвинения в аморальном поведении, а Геринг открыто поощрял фельдмаршала фон Бломберга к вступлению в его второй, злополучный брак[156]
. Весь смысл интриги заключался не только в том, чтобы устранить ключевые фигуры, но и в дискредитации их в глазах общества и коллег-офицеров.Все это написано, когда события уже произошли. Но в то время ощущалась только какая-то общая напряженность. Я нашел Гитлера мрачным и раздражительным. Были отменены даже обычные празднества 30 января, в годовщину его прихода к власти. Тем не менее я вернулся в Вену, нимало не подозревая о готовой уже разразиться буре.
Глава 23
Аншлюс