Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Мое следующее обращение к проблеме достижения мира приняло форму речи, произнесенной мной в Стамбуле 21 марта 1943 года на церемонии в память воинов, погибших за свою страну. Последняя катастрофа в Сталинграде придавала этому мероприятию весьма мрачный фон, на котором я обратился к западному миру с призывом прийти на выручку Европе. Я просил западные державы еще раз внимательно изучить историю континента, чтобы оценить ту роль, которую обязана играть Германия, понять ее уходящую корнями глубоко в пески времени историческую миссию. Тогда они лучше смогут понять, что в случае, если русский гигант добьется успеха в покорении Западной Европы, коммунистическая доктрина продолжит свою победоносную завоевательную кампанию и за морями. Я призывал лидеров Великобритании и Америки принять решения, которые бы привели к созданию в Европе новых отношений, при которых всем народам будет обеспечено достойное место на службе делу свободы и прогресса. Полагая, что подобная инициатива должна в первую очередь исходить от президента Рузвельта, я специально ссылался на некоторых американских государственных деятелей прошлого и на их заслуги перед человечеством.

Мои высказывания получили широкое освещение во вражеской печати, а сформулированная мной концепция европейской солидарности пространно комментировалась. Президенту Рузвельту оставалось только продолжить намеченную мной линию. В Германии реакция была довольно странной. От Риббентропа я ожидал вспышки ярости, поскольку в очередной раз нарушил его указания не касаться вопроса о мире, однако ничего подобного не произошло. Возможно, они побоялись дезавуировать меня перед всем миром. Только во время моего следующего посещения штаб-квартиры Гитлера я смог оценить, насколько озлоблено было ядро твердолобых фанатиков, в то время как люди, придерживавшиеся более умеренных взглядов, настаивали, чтобы я продолжал развивать эту линию.

Я приехал в Берлин примерно в середине апреля, и Риббентроп отвез меня на своем специальном поезде в восточнопрусскую ставку Гитлера. Во время поездки мы впервые поговорили с ним о положении, возникшем после сталинградского несчастья. Он возлагал всю вину за военную катастрофу на совершенно ненадежных генералов и «буржуазную клику», которая по-прежнему заправляет всеми армейскими делами. «Если бы Гитлеру представился удобный случай очистить свою армию от этого сброда, как это сделал Сталин, с нами не приключилось бы такое несчастье. Теперь необходимо наверстать упущенное время – и без всякой жалости. Эта буржуазная свора должна быть уничтожена, и чем раньше, тем лучше». Было совершенно ясно, что он повторяет слова самого Гитлера. Вот к чему мы пришли к тому времени. На практике исчезли всякие различия между охаиваемым нацистами большевизмом и их собственным режимом. Затевать спор с Риббентропом было совершенно бесполезно, поэтому я только заметил про себя, что моему поколению больше нечего делать при такой системе правления.

Штаб-квартира Гитлера «Wolfsschanze», что означает «Волчье логово», была построена в густом сосновом лесу неподалеку от Растенбурга в Восточной Пруссии. Здания казарм представляли собой стандартные цементные бараки, и блок, в котором разместился Гитлер, был неотличим от других. В нем находились его личные апартаменты с несколькими рабочими комнатами и обеденным залом. Окна в зданиях, укрытых тесно стоящими деревьями, были очень маленькие из-за опасности воздушных налетов, отчего в помещениях всегда было сумрачно и уныло. День и ночь там горел электрический свет, и в целом создавалось впечатление, что дом утонул в болоте. Весь район был окружен тройными рядами заграждений из колючей проволоки, и вход на территорию был возможен только по особым пропускам. Большинство посетителей подвергалось охранниками обыску. В тот раз мой разговор с Гитлером не добавил ничего нового к тому, что я уже слышал от Риббентропа.