Вице-консул

Больше ничего не происходит между ними. Долгое молчание, прерванное, лишь когда Чарльз Россетт уже берется за ручку двери, парой неловких фраз о сумасшедшей, что плавает в Ганге, любопытно, а он ее видел? Спрашивает Чарльз Россетт.

Нет.

Знает ли он, что это она поет ночами?

Нет.

Что она почти все время здесь, поодаль на берегу Ганга, что ее тянет туда, где белые люди, словно по какому-то наитию, любопытно… она даже не пытается с ними заговорить…

— Смерть в непрожитой жизни, — произносит наконец вице-консул, — но она никогда не будет вашей? Вы об этом?

Об этом, может быть, да.

* * *

Они едут среди полей, рисовых полей Дельты, в сумеречном свете, по прямой дороге.

Анна-Мария Стреттер уснула на плече Майкла Ричарда, он обнял ее одной рукой, поддерживая. Ее ладонь лежит в его ладони. Чарльз Россетт сидит по другую сторону от нее. Питер Морган и Джордж Кроун едут в черной «ланчии» Джорджа Кроуна, они встретились на выезде из Калькутты.

Далеко простираются топи, пересеченные во всех направлениях длинными косогорами. А по косогорам, куда ни глянь, тянутся вереницы людей с голыми руками. Горизонт — прямая линия между землей и небом, как до деревьев или после потопа. Иногда, словно не здесь, в просветах между грозами, сквозь которые они проносятся, синеют ряды пальм, вздымаясь из воды. Люди идут, в руках у них мешки, ведра, дети или ничего нет. Анна-Мария Стреттер спит, чуть приоткрыв рот, ее невесомые веки время от времени приподнимаются, она видит, что Чарльз Россетт здесь, улыбается ему и снова засыпает. И Майкл Ричард тоже улыбается Чарльзу Россетту. Дух взаимопонимания.

Вот она проснулась. Он берет ее руку в свою и приникает к ней долгим поцелуем. Голову она опустила на плечо Чарльза Россетта.

— Ну как?

Их не меньше тысячи на косогорах, они несут, кладут, уходят с пустыми руками, все эти люди вокруг пустой воды рисовых полей, полей с прямыми гребнями-межами, их десять тысяч, повсюду, сто тысяч, куда ни глянь, частой цепью идут они по косогорам, длинной чередой, нескончаемой процессией. Висят по обе стороны тел их рабочие инструменты из голой плоти.

Усталость.

Они не разговаривают, чтобы не разбудить ее, да им и нечего сказать друг другу о черных джонках, скользящих по водной глади между черными лужами рисовых полей. Там и сям виднеются всходы, яркие пятна бархатистой зелени, расписной шелк. Время от времени, чуть-чуть, едва заметно ускоряется движение людей. Здесь край воды, рубеж между водами и водами, пресными и солеными, чернота бухточек уже смешивается с зеленым льдом океана.

Они договорились о встрече в белом клубе. Те двое уже там. Через час приедем, замечает кто-то. Их мучит жажда, они спешат. Питер Морган спрашивает о вице-консуле из Лахора. Чарльз Россетт рассказывает о том, как виделся с ним сегодня утром и заверил его, что уезжает на два дня в Непал. Об этой лжи Питер Морган не говорит ничего, и остальные, похоже, солидарны с ним.

Они едут дальше. Чарльз Россетт теперь в авто Джорджа Кроуна. Питер Морган сидит сзади и говорит ему, что когда он видит этот пейзаж Дельты, то особенно остро ощущает страсть к Индии, которая, оказывается, еще сильнее, чем он думал. Он тоже засыпает.

Они пересекают грозу, и снова за ней пальмовые рощи Дельты влажно блестят после прошедшего и здесь дождя. Между пальмами виднеется тот же плоский горизонт.

Море штормит. Они оставляют машины в большом гараже у дебаркадера. Бьется носом шлюпка, они садятся. Стена лилового тумана движется к островам. На одном из них — видите, вон там, говорит Анна-Мария Стреттер — стоит огромное белое здание на набережной, к которой пришвартованы лодки: это «Принц Уэльсский». Остров большой, на другом его конце деревня, расположенная очень низко, у самого моря. Между деревней и отелем высится решетчатая ограда, разделяя их. И еще решетки — повсюду, на берегу, в море — от акул.