Вице-консул

Чарльз Россетт вскакивает. Он почти кричит, рассказывая, что сегодня утром сделал нечто гадкое, гадкое и необъяснимое, и сейчас вдруг вспомнил об этом; он пересказывает, повторяет слово в слово признание вице-консула на рассвете и его мольбу, повторяет, что ответил ему, выслушав, он сам: я не верю ни одному вашему слову.

— Теперь, — говорит он, — мне кажется, что, несмотря на его смех, это правда… что искренность стоила ему усилия, тягостного усилия… Сам не знаю, почему я бросил ему это в лицо… ужасно…

Она выслушала его с выражением легкой досады.

— Потому что вы, — говорит ему Майкл Ричард, — вы-то поехали на острова.

Она просит закрыть эту тему, не хочет больше слышать о вице-консуле Франции в Лахоре. Но Чарльза Россетта не остановить.

— Вы увидитесь с ним? — допытывается Чарльз Россетт. — Позже, если хотите, но я прошу вас с ним увидеться, не подумайте, что я обещал выступить его ходатаем, но я вас прошу.

— Нет.

Майкл Ричард, очевидно, решил не вмешиваться.

— С ним не хотят здесь знаться, никто не хочет, — продолжает Чарльз Россетт. — Это инфернальное одиночество… только вы одна, по-моему, не разделяете… досаду, которую вызывает его присутствие, так почему же, я не понимаю…

— Видите ли, — говорит она, — вы ошибаетесь, я не нужна ему. Мало ли что он сказал, эти его крики прошлой ночью… он просто напился.

— Воспринимайте его как идею, — молит Чарльз Россетт, — не более того, маленький ад идеи, которая придет однажды и опечалит вас на короткий миг… вы ведь можете себе это позволить…

— Нет, я не могу.

— Почему он хочет тебя видеть, как ты думаешь? — спрашивает наконец Майкл Ричард.

— О! Может, он вообразил во мне доброту, снисходительность какую-то…

— О… Анна-Мария…

Майкл Ричард встает, подходит к ней — она ждет его, опустив глаза. Он обнимает ее обеими руками, потом вдруг отпускает, отстраняется.

— Послушай, — говорит он, — и вы тоже послушайте, вице-консула из Лахора, я уверен, нам надо забыть. Мы не будем вдаваться в причины этого забвения. Мы можем сделать только одно — вычеркнуть его из нашей памяти. Иначе… — Он сжимает кулаки. — Иначе нам грозит большая опасность, мы… по меньшей мере мы…

— Скажите же.

— Больше не узнаем Анну-Марию Стреттер.

— Кто-то здесь лжет, — говорит Чарльз Россетт.

Чарльз Россетт думает про себя, что сейчас уйдет, вернется в «Принц Уэльсский», потом в Калькутту, что он видит их в последний раз. Он кружит по комнате, снова садится, не сказав ни слова. Она подает ему виски, он выпивает залпом.

— Прошу прощения, — говорит Майкл Ричард, — но вы так нарываетесь…

— Кто-то только что солгал, — вновь заводит ту же песню Чарльз Россетт.

— Не думайте больше об этом, — просит Анна-Мария Стреттер, — и не держите на него зла.

— Так вы не из-за Лахора?

— Нет, не из-за этого.

— Из-за другого?

— О чем речь? — спрашивает Майкл Ричард.

— Я не понимаю, — отвечает она, — не знаю.

Майкл Ричард сел на кровать. Она подходит к нему, затягиваясь сигаретой, гладит его волосы, опускает голову ему на плечо.

— Он должен жить как жил, — говорит Анна-Мария Стреттер, — и мы, со своей стороны, тоже должны жить дальше.

Чарльз Россетт хочет уйти, она удерживает его.

— Не думайте о нем больше. Он очень скоро уедет из Калькутты, мой муж сделает все необходимое.

Чарльз Россетт резко оборачивается. Очевидность ослепляет, как вспышка.

— Ах, и правда, это невозможно, совершенно невозможно, — выпаливает он, — знать это… жить… разве можно любить вице-консула из Лахора… какой бы то ни было любовью?

— Вот видите, — говорит она. — Заставь я себя встретиться с ним, Майкл Ричард не простил бы мне этого, да и никто бы не простил… Я могу быть собой, здесь, с вами, только… теряя время, как сейчас… вот видите.

— Это все, что здесь есть, — смеется Майкл Ричард, — Анна-Мария Стреттер, и только.

— Из-за чего же все-таки? — не унимается Чарльз Россетт.

— Ради нашего душевного спокойствия, — говорит она.

Большой вентилятор гоняет теплый воздух, насыщенный водой и запахом мелиссы. Никто не уходит. Снова душная ночь. Анна-Мария Стреттер дает им выпить, тоже кружит по комнате. Шум моря усилился, и она тревожится за Джорджа Кроуна и Питера Моргана. Они совсем было собрались выйти взглянуть, и тут слышат лодку — три гудка. Море будет бурное до тех пор, пока не разразится гроза, объясняет Майкл Ричард, они причалят у отеля, не надо их ждать. Чарльз Россетт интересуется: по их мнению, роман Питера Моргана будет хорошим, как он думает?

— Вы очень молоды, скажите мне? — спрашивает она.