Виттория Аккоромбона

— Думайте, что хотите, — воскликнула она невольно, — снова и снова я выслушиваю старую пошлую сказку о юности и старости. Это кто же молод? Уж не мой ли одряхлевший, давно неживой муженек, этот Перетти? И почему он молод? Потому что у него белокурые волосы и розовые щеки? Все постоянно говорят о бессмертии, о высоком благородстве души и все же отдают в конце концов предпочтение телесной оболочке. Что такое молодость? Разве это не полет души в поднебесные выси? Неужели она способна прятаться в вялых чувствах и глупых мыслях? Только теперь я начинаю, хотя и не совсем, понимать, что такое любовь к мужчине. И если это божественное чувство завладеет всем моим существом, кто посмеет остановить меня? Кто заставит меня отвернуться от этого святого причастия? По какому праву? Кому я обещала — себе самой, или мужу, или Богу, что я буду любить маленького Франческо? Любить! Разве я знала раньше, что означает это слово?

— Бедное дитя, — сказал Капорале, — теперь я сам боюсь, не окажется ли верным предположение, высказанное недавно в шутку: не привел ли я в дом старого бандита. Вы только представьте себе; я прихожу сегодня к нему — все заперто; наконец, после долгого стука, дверь открывает дряхлая старушка. Оказывается, он уехал с восходом солнца, и ни один человек не знает куда, не может рассказать о его таинственных передвижениях, о том, когда он вернется и вернется ли вообще, — так он всегда поступает. Всякий раз, когда он входит в дом, он нем, как могила, его даже нельзя расспрашивать ни о чем. Короче говоря, этот человек — загадка. Где он сейчас? Почему уехал? Ведь он заверял меня, что придет к вам еще сегодня вечером, что в восторге от вас, вашего таланта, вашей красоты. Он говорит о вас так же мечтательно, как и вы о нем. Вы могли бы объяснить мне это странное явление?

— Только теперь я поняла, — промолвила молодая женщина, — как я несчастна, теперь я знаю: до сих пор я только мечтала. — Она прислонилась головой к плечу старика и горько заплакала. — Никогда больше не увидеть его? Он — предатель, убийца? Пусть. Пусть он оставил меня, пусть он подлежит высшему суду, пусть он нищий — моя душа связана с ним навеки. Вы понимаете меня, добрый друг? Вы прожили столько же лет, видели столько же зим, сколько и он! Но он все равно молод, а вам не поможет даже напиток бессмертия! Вы — всего лишь упрямый старик, хотя и добрый, как ягненок. Знаете ли вы, что значит любить? Во всяком случае наперсник вы смешной.

Она откинула назад темные волосы, упавшие ей на лицо, мягко отстранила его, со смехом поспешила к зарослям деревьев и скрылась там. Дон Чезаре стоял ошеломленный. Он покачал головой и раздраженно сказал, покидая сад:

— Тяжелая участь — быть близким другом необычных людей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дон Джузеппе, узнав вечером, что Малеспина на следующее утро снова отправляется во Флоренцию, и вспомнив о каких-то неотложных делах там, не раздумывая, собрался в дорогу вместе с приятным попутчиком. Договорились обо всем еще ночью, а рано утром, еще до восхода солнца, были за воротами Рима.

Разговорчивый Малеспина с охотой отвечал на все вопросы любознательного ломбардца.

— В наше время часто случается такое, что бывает только в сказках, — рассуждал он. — Рассчитанное природой или историей на долгий срок развивается очень быстро и заканчивается неожиданно. Какой бедной и беспомощной приехала из Венеции Бьянка Капелло со своим нищим молодым супругом! Юный принц Франческо увидел ее, и вскоре она стала его возлюбленной; эта красавица настолько хитра и коварна, что и сейчас, спустя тринадцать лет, он все так же страстно предан ей, как и в первые недели. Все убеждены, что, как только умрет его супруга, он сделает Бьянку великой герцогиней. Когда муж Бьянки стал ненавистен всем своим высокомерием, его убили, и никто его не оплакивал. Как ни стремился князь Франческо быть строгим, убийства в нашем городе, как и в провинции, не прекращаются, ибо власть имущим всегда кажется наилучшим выходом убрать противника, вызывающего досаду и осложнения.

Оба путешественника могли свободно и безмятежно беседовать в своей повозке, поскольку дон Джузеппе не взял с собой слуг, а флорентиец нанял править каретой глуховатого человека, который был занят только лошадьми.

— В вашем рассказе вчера, — начал дон Джузеппе, — мне многое осталось неясным, и я сомневаюсь, так ли действительно все произошло? Но, похоже, вы хорошо знаете то, о чем говорили, — может быть, и сами участвовали в тех пошлых играх при дворе?